– Надеюсь, ваша дефрагментация не опасна, – спросил Кондор.

– Совсем нет. Впрочем, у тебя нет выбора. Если не произвести сглаживание, рано или поздно амплитуда резонанса начнет возрастать и, достигнув пиковой точки…

– Мне сорвет крышу. Слышал уже, – заключил Кондор.

– Что? – не понял медик. Вероятно, подобное выражение не употреблялось в этом мире.

– Не важно, – ответил Кондор. – И сколько мне находиться в этом подвешенном состоянии? Вдруг я усну или потеряю сознание? Со мной такое часто происходит в последние дни.

– Больше не произойдет. Остро выраженные нарколептические приступы наблюдаются только в процессе трансмутации, когда возникновение любого стресса, будь то нервная перегрузка или болевой шок, способно негативно отразиться на всей нейронной сети мозга. Дабы избежать опасности разрушения и без того хрупких биомолекулярных цепочек и «выгорания» нейронов, сознание отключается, предоставляя организму возможность пережить стресс в состоянии псевдотранса. Сейчас трансмутация твоего тела завершена, и нарколепсия больше не проявит себя, а дешифратор уже работает. Конечно, декодировать память чрезвычайно сложно, требуется время. Мозг человека уникален и намного сложнее любого, самого совершенного компьютера. Мы используем стандартные коды доступа, но сознание некоторых людей пользуется собственными «ключами» нейронных цепочек, которые приходится взламывать. Также, в зависимости от объема информации, процесс занимает разное время. Твой объем – примерно восемьдесят один год. Двадцать – тридцать лет ты потерял во время слияния.

– Почему восемьдесят один? Мне только двадцать семь, – смутился Кондор, не совсем понимая, о чем идет речь.

– Двадцать семь помножить на три. Первоначально вас ведь было трое, – спокойно пояснил медик.

– Сумасшествие какое-то. Ладно, сколько времени? Ну хоть приблизительно? – взмолился Кондор, надеясь получить хоть один прямой ответ на вопрос, не углубляясь при этом в дебри научной фантастики. Кирик, объяснявший все «на пальцах», говорил гораздо доступнее. Здесь же на его голову вываливали целую гору научной бредятины, по сути абсолютно ненужной ему в данный момент.

– Обычно – около трех часов. Возможно, и меньше, – ответил синебровый. Если он надеялся обнадежить своего собеседника, то он заблуждался.

«У меня нет этого времени. По захвачена Крейдом», – обреченно подумал Кондор, но не стал говорить этого вслух. Несомненно, как только его снова начнут считать полноценным человеком, он постарается сделать все возможное, дабы спасти По. Но пока не стоит распространяться о своих планах. Пока он для них не более чем безумец, застрявший в мире снов и фантазий своих синхронов. Его просто не станут слушать. Пускай считают, что он уже смирился со своей участью подопытного кролика. Сейчас у него нет выбора. Он позволит им дефрагментировать память, эта процедура просто необходима, иначе он свихнется раньше, чем успеет сделать что-либо, но после этого никто не сможет остановить его. Нужно лишь проработать план дальнейших действий, найти союзников и, самое главное, не бросаться в порыве слепой ярости на штыки. Сейчас он понимал это как никогда раньше. Выждать, собраться с силами и нанести сокрушительный удар по ненавистному врагу. Так и не иначе. В противном случае все его попытки обречены на провал. Он не спасет По, если погибнет сам или попадет в тюрьму, а возможно, и хуже того, в психушку. Крейд слишком могуществен. Но кем бы он там ни был, и на него найдется управа.

– Придется немного подождать, – удрученно проговорил он.

– Вот и умница, – одобрительно улыбнулся Джагларед.

Кондор снова устремил свой взгляд на прическу босса, желая в очередной раз подковырнуть его, но тот, словно поняв мысли собеседника, предупредительно погрозил ему пальцем, заставляя попридержать язык.

– Я вообще молчу, – не в силах сдержать улыбки, буркнул Кондор.

19

Удар, еще удар. Поединщики кружили в каком-то немыслимом танце по огромному, абсолютно пустому залу, осыпая друг друга молниеносными ударами. Беспощадный, жестокий поединок, и ни на секунду нельзя расслабиться, иначе соперник сделает свой последний, смертоносный выпад. Враг ловок и хитер, он не знает усталости, не потеряет бдительность, не ослабит натиск и не отступит, чтобы отдышаться. Перед собой он видит только одну цель, одного противника, которого должен уничтожить, и он будет стремиться сделать это любой ценой. Если потребуется, сражение будет продолжаться бесконечно долго. Вечность. Время ничего не значит для него, ведь он не человек. ОН – голограмма. Уплотненная, псевдоматериальная, квазимолекулярная голограмма, а зал, ставший полем боя, – всего-навсего расширенная сфера виртуальных тренировок под названием Боевой купол, расположенная на первом подземном уровне замка Силдона Фиора Крейда. И именно Крейд сражался сейчас со своим призрачным противником, оттачивая мастерство фехтования. Поединок длился уже полтора часа, но Силдон отличался поистине нечеловеческой выносливостью. Под мертвенно-бледной, никогда не загорающей кожей прятались стальные мускулы, лишенные жира. При желании Крейд мог фехтовать долгими часами, не останавливая поединок ни на минуту. Вот и сейчас он совсем не устал, просто бой наскучил ему. Уклонившись от очередного удара противника, он сделал шаг вперед, одновременно припадая на одно колено, после чего вогнал лезвие своего меча в живот голограмме. Противник коротко вскрикнул, замер на мгновение, а затем, выронив меч, упал на пол, истекая псевдокровью и корчась в псевдо­муках. По настоянию Крейда программа тренировок работала в режиме, максимально приближенном к реальности.

– Слабак, – пренебрежительно проворчал Силдон, пнув умирающего, чтобы вытащить из его нереальной плоти свой меч.

Дверь бесшумно открылась, и в зал вошел Эртруз. По его угрюмому лицу и взгляду исподлобья нетрудно было понять, как он до сих пор зол на Силдона. Удивляться было нечему, не каждый день тебя пришпиливают к спинке стула, словно бабочку.

– Закончил? – сухо осведомился Эртруз.

– Еще нет, – весело отозвался Крейд, поворачиваясь на голос. Окинув взглядом воскресшего друга, он с улыбкой спросил: – Как самочувствие? Новое тело не жмет?

– Лучше, чем несколько часов назад, – едко отозвался Эртруз, демонстративно потирая грудь в том месте, где совсем недавно торчал клинок Крейда. – А ты как после убийства нескольких тысяч человек?

– Замечательно. – Силдон либо в самом деле не заметил жеста Эртруза, либо просто сделал вид. Во всяком случае, он продолжил разговор как ни в чем не бывало. – Есть, правда, чувство легкой неудовлетворенности, ведь солдаты не должны погибать как скот, но слишком слабое, чтобы обращать на него внимание.

– Рад за тебя, – проговорил Эртруз.

– Вот и замечательно. Не желаешь немного пофехтовать? – спросил Крейд.

– Извини, но снова оказаться посаженным на вертел я пока не желаю. Одной смерти в сутки для меня вполне достаточно. – Эртруз растянул губы в улыбке, но подрагивающий голос выдавал обиду.