– Нет! – Она вскочила на ноги. – Ни за что! Хочешь меня всеобщим посмешищем сделать?
Ребенок насупился.
– Хосю в касюме тека пука!
– В костюме Человека-паука пойдешь зимой на елку! – отрезала она.
– Уходи осюда! Хосю, стобы папа писол. Папа-папа!
– Папа на работе, а я никуда не уйду! – Ника исхитрилась и схватила ребенка в охапку. Окрыленная успехом, она в волнении принялась напяливать колготки ему на руки. – Ишь, чего придумал – в маскарадном костюме по улице разгуливать! Со мной такой номер не пройдет, слышишь? Капризы оставь для своих идиоток-нянек, а меня изволь уважать!
Ребенок оттопырил нижнюю губу, красивое личико скривилось, и он истошно заорал:
– А-а-а!!!
Через час Ника вывела на прогулку Степана в костюме Человека-паука.
«Самсунг», одолженный у мамы для конспирации, заливался хитом Стаса Михайлова. Вот Ника уже и слушает Стаса Михайлова, как все разведенки. Поморщилась, села в постели и огляделась. Она лежала поверх одеяла на кровати-машине. А что такого? Ребенок так вымотал, что решила немного вздремнуть после обеда. Рядом, разбросав руки, мирно посапывал Степан. Ресницы, как у танцовщицы «Мулен Руж». В раскрытой пухлой ладошке – черный фломастер. Прелестное дитя. Жаль, только когда спит.
Ника выкарабкалась из кроватки, стянула с полки поющий телефон и направилась в ванную.
– Я уже пятый раз звоню, и все без толка! – волновалась Полина. – Ты почему трубку не берешь?
– Прости! Я тут полдня по балконам лазала.
– В Человека-паука, что ли, играли?
– И в него тоже. Этот ребенок – просто какой-то… вождь краснокожих! – Ника посмотрелась в зеркало ванной и вскрикнула. Над губами черным фломастером были нарисованы усы, а к щеке крест-накрест приклеен медицинский пластырь.
– Что случилось?!
– Он изуродовал меня, пока я спала! Как портрет Ленина в учебнике по истории! Этот ребенок – исчадие ада! – Ника открыла кран, намылила пальцы и принялась яростно оттирать «усы».
– Не выдумывай, он всего лишь маленький мальчик, – отмахнулась Полина. – Она звонила, приходила?
– Катька? Пока нет.
– Отзвонись сразу же, как объявится. Ну, все, держи меня в курсе.
Положив трубку, Ника присела на детскую подставку под ноги, стоящую под раковиной, и закрыла глаза.
Ничего, это только очередная роль. Всего лишь роль няни-шпионки.
– Ай!
Ника едва успела увернуться от кубика, летящего ей в голову, как мальчишка вытащил из коробки другой и с остервенением запулил в нее снова. Пригнула голову, и строительный «снаряд» просвистел мимо. Какой агрессивный ребенок.
– А если я в тебя кину? Предупреждаю, мало не покажется!
Ребенок посмотрел исподлобья.
– Хосю к папе, к папе! Ты пахая!
– Ага. Злые вы, уйду я от вас, – хихикнула Ника.
Мальчишка шутку не оценил и яростно топнул ногой. Нижняя губа угрожающе оттопырилась. У Ники даже скулы заломило, когда она представила, какой крик он сейчас тут поднимет. По закону подлости, именно в это мгновение до ее слуха донесся скрежет ключа в замочной скважине. Егор вернулся! И угодит прямиком в скандал! Пусть она не самая лучшая в мире няня, но папаша об этом догадаться не должен! Что же делать? В голову пришла гениальная идея. А какая оригинальная!
– Малыш, хочешь покататься на лошадке?
– И-го-го, ашатка! – в восторге визжал ребенок.
– А-ха-ха-ха! – ржала Ника.
«Клянусь Марлен Дитрих, он поломает мне хребет! Этот крошка весит килограммов шестьдесят, не меньше! Это был первый и последний раз, когда я взяла его на руки!»
Улыбаясь, как Любовь Орлова на раскаленной пушке, Ника выползла в большую комнату и уперлась взглядом в широко расставленные ноги в синих джинсах.
– Папа! – завопил Степка.
Она опустилась на пятую точку, как дисциплинированный верблюд перед высадкой туриста. Ребенок спрыгнул на пол и тут же повис у отца на шее.
– Я катаюсь на ашатке!
– Да уж понятно, – сказал Егор. Выражение лица при этом у него было престранное.
– Папа, я тебя так здал! – Ребенок душил Егора в объятиях.
– Я тоже скучал, сын. А что папа принес своему чемпиону?
Только тут Ника заметила в руках Егора большую нарядную коробку с машинкой. Издав победоносный клич, Степка выхватил добычу и кубарем скатился на ковер.
– Тансхомен! Писясяеца обота!
– Трансформер превращается в робота, точно.
Так вот что значит эта фраза в переводе с детского, подумала Ника, устраиваясь на краешке кресла.
Егор плюхнулся на диван и взял в руки пульт от телевизора. Пролистав новости, неплохой фильм молодого немецкого режиссера по «Культуре» и даже спортивный канал, остановился на мультфильмах. Хм, отличный выбор. Как раз для его возраста.
Егор забрал у сына коробку и принялся ее распаковывать.
– Пап, ты дебил?
– Малыш, нельзя называть папу дебилом, – быстро сказала Ника, радуясь, что уже немного научилась понимать этот птичий язык.
Егор смерил ее ледяным взглядом.
– Он спросил: «Пап, ты где был?»
Упс. Ошибочка вышла. И на солнце бывают пятна.
– Я был у заказчика, сынок. Один плохой дядя из папиной бригады запил и на работу не вышел, пришлось сегодня за него пахать. – Широко зевнув, Егор протянул сыну освобожденную из картонного плена машинку.
– Собеи обота, – потребовал тот.
– Робота собрать? Степк, я устал, как кобель. Поиграйте лучше с Варей. – Скрипнув диваном, Егор в прыжке перевернулся на другой бок и тут же захрапел.
Ребенок посмотрел на отцовский затылок, как на конфету, оказавшуюся муляжом. Нижняя губа обиженно выпятилась, и… мальчишка со всего размаха треснул Егора машинкой по голове. Тот подскочил на диване, испуганно моргая спросонья.
– Это что еще такое? А ну-ка, марш в свою комнату! – прогремел Егор.
Из голубых глаз брызнули слезы. Мальчик пошел прочь, низко опустив плечи.
– Если б мне в детстве такой трансформер подарили, я б от счастья охренел, а этот руки распускает, – проворчал Егор, закрыл глаза и обиженно захрапел.
Ника посмотрела на мирно посапывающего папашу. Дебил и есть.
Она вошла в детскую. Окинула взглядом залежи игрушек всех мастей и подняла с пола новенький трансформер, лежавший в куче других подобных.
– Степ, ты где?
– Уходи! – раздалось из палатки.
Ника приподняла парусиновую ткань и с опаской заглянула внутрь. Он сидел, уткнувшись носом в сбитые коленки. Ника потрепала Степку по белокурой голове.