Пока они знакомились, из своего закутка в углу появилась Мэри Пакстон, точнее, сначала показался ее огромный живот и только потом – все остальное. Подойдя к Лиллибет, она дружески ее обняла.
– Добро пожаловать в Нью-Йорк, дорогая, – сказала она, и Лили улыбнулась в ответ, хотя огромное количество новых впечатлений не могло ее не ошеломить.
– Здравствуйте. Вы – Мэри? Мистер Белладжо мне о вас рассказывал. Как вы себя чувствуете?
– Как может чувствовать себя женщина, которую раздуло, словно воздушный шар? Нормально… – Мэри с трудом пожала плечами. – Хотя должна признать: двойня – это не фунт изюма.
– Вы не поверите, но моя мама была еще больше, когда вынашивала близнецов, – утешила ее Лили. – Когда они родились, каждый весил больше девяти с половиной фунтов. Аманитские младенцы всегда очень крупные. – Так оно и было: обильное и качественное питание, физическая активность и свежий воздух круглые сутки не могли не сказаться на здоровье рожениц и младенцев.
– Ну, мои, думаю, тоже не будут какими-нибудь задохликами, – несколько самодовольно заметила Мэри. – Впрочем, если говорить откровенно, мне поднадоело служить для них живым контейнером. Вы приехали очень вовремя, Лиллибет, думаю, через неделю-другую я избавлюсь от этого бремени.
– Будем надеяться, – кивнула Лиллибет. – Мои младшие братья родились на две недели позже положенного.
– Сплюньте! – Мэри прошла за Лиллибет и Робертом в его кабинет и поспешно рухнула на диван, а Роберт заказал в ближайшем кафе ланч, чтобы Лили перекусила с дороги и как можно скорее приступить к работе. Мэри нисколько не шутила – каждая минута была на вес золота.
Лиллибет быстро освоилась на новом месте. Устроившись поудобнее в уголке дивана, она огляделась по сторонам, отыскивая, куда положить легкий пыльник и капор. Роберт и Мэри зачарованно на нее смотрели. В эти минуты Лили была как никогда похожа на оживший портрет работы старых голландских мастеров. Это сходство еще усиливалось длинной белокурой косой, которую она перекинула через плечо. Коса была толстая и спускалась много ниже пояса, поскольку Лиллибет, как и все аманитки, ни разу в жизни волос не стригла.
Почувствовав на себе их взгляды, Лили грациозно повернула голову и улыбнулась:
– Даже не верится, что я на самом деле в Нью-Йорке.
От нее потребовалось самое настоящее мужество, чтобы в течение многих недель сносить гнев и угрозы отца, и сейчас ей казалось – она терпела не зря. Правда, она приехала в город своей мечты всего на неделю и теперь с жадностью впитывала новые впечатления, спеша увидеть и перечувствовать как можно больше. И, конечно, ей очень хотелось поскорее начать работу над книгой. Она успела соскучиться по «Ласточке» и теперь воспринимала ее текст как совершенно новый. Да и то сказать – с тех пор как она отправила рукопись в издательство, прошло немало времени, за которое Лиллибет успела многое пережить, сама измениться, так что теперь она могла взглянуть на собственноручно написанную книгу по-новому.
– Здесь все выглядит почти так, как я себе представляла, только… – Она на секунду запнулась, подбирая слова. – …Только намного больше. Не думала, что дома могут быть такими… огромными. И людей очень много. У нас в деревне никогда столько людей не бывает! – Она обезоруживающе улыбнулась, и Роберт кивнул. Он собирался несколько позднее устроить Лиллибет экскурсию по городу.
После легкого ланча Лиллибет и Мэри занялись работой. Роберт уступил им свой кабинет, чтобы их ничто не отвлекало. Он, впрочем, время от времени заходил узнать, как идут дела и не нужно ли им что-нибудь. Насколько он мог судить, Лиллибет подошла к работе очень внимательно и вдумчиво. Она соглашалась почти со всеми исправлениями, которые предлагала Мэри, но не потому, что на нее действовал авторитет и опыт редакторши, а потому, что она сама видела – измененный текст действительно лучше. К половине шестого вечера они успели сделать довольно много, и Мэри была довольна. Она даже предложила сделать перерыв, но Лили, увлекшись процессом, захотела поработать еще немного, и Роберт снова оставил их одних. Его очень обрадовало, что работа идет хорошо.
Было уже почти семь вечера, когда Мэри, потянувшись, сказала, что больше не может – иначе она родит «прямо сейчас». Лили не решилась настаивать и даже извинилась, что из-за нее Мэри пришлось высидеть на рабочем месте лишние часы. Потом редакторша ушла домой, а Роберт предложил Лиллибет отвезти ее в отель. «Мерсер», где для нее зарезервировали просторный номер, находился в Сохо [36] – сравнительно недалеко от издательства, поэтому, когда Роберт сказал об этом Лиллибет, она сразу предложила пойти туда пешком.
Роберт не стал возражать. Лили надела капор и пыльник, и через пару минут они уже шагали по улицам Трайбеки по направлению к отелю – не спеша, поскольку Лиллибет никак не могла наглядеться на машины, дома и пешеходов, во множестве попадавшихся им навстречу.
– Он совсем такой, как в книге! – сказала она, имея в виду Нью-Йорк. Лили приходила в восторг от всего, что ее окружало, и совершенно не замечала буравивших ее взглядами прохожих, глазевших на ее старинный наряд. Большинство из них, разумеется, полагали, что это что-то вроде маскарадного костюма, и лишь немногие узнавали в ней аманитку. Сама Лиллибет отнюдь не считала себя живым анахронизмом – длинное черное платье и капор были для нее привычной одеждой, какой она пользовалась изо дня в день на протяжении всей своей жизни. Что касается Роберта, то, шагая рядом с ней, он не испытывал ничего, кроме гордости. Ему было лестно, что его видят со столь очаровательной и колоритной девушкой.
После непродолжительной прогулки по Сохо, где им встретилось немало магазинов и бутиков (их названия – «Шанель», «Прада», «Миу-Миу» и другие – Лиллибет ничего не говорили; куда больше ее интересовали люди, а не их наряды, и это очень понравилось Роберту), они добрались наконец до «Мерсера» и, войдя в вестибюль, направились к стойке регистрации. Номер был готов и уже ждал свою постоялицу (Роберт специально зарезервировал люкс на случай, если Лили предпочтет работать над текстом в гостинице, а не в издательстве). На этот раз она сразу узнала лифт и вошла в кабину без малейших колебаний, словно проделывала что-то подобное по десять раз на дню. Коридорный проводил их до номера, отпер дверь и, получив от Роберта солидные чаевые, вручил Лиллибет ключ и удалился. Ключ представлял собой небольшую пластиковую карточку, которую нужно было вставить в прорезь на двери (о том, что замок открыт, сигнализировала зеленая лампочка), и Лили, вертя ее в руках, сосредоточенно нахмурилась.
– Это тоже… волшебство? – шепотом спросила она.
– Что-то вроде, – ухмыльнулся Роберт и распахнул дверь. – Думаю, вы быстро освоитесь с нашими чудесами. Входите.