— Торопишься? — стараясь выглядеть так, будто мне все нипочем, спросила я. — Между прочим, я не просила меня подвозить…
Он тут же сбросил скорость.
— А мне-то каково? — развязно подал голос сзади Рома. — Иной раз еду с Дэном и думаю — ну все, это, как пить дать, наш последний маршрут… А у меня, между прочим, мать — инвалид первой группы. За ней сеструха смотрит. Сеструхе сорок пять, и она не замужем. Я у них, без ложной скромности, главный кормилец.
— Заткнись… — пробормотал Денис. — Лис, ты все там же живешь?
— Да.
Через пять минут мы были у моего дома.
Он вышел, открыл передо мной дверцу, но разговор при Пенькове продолжить не захотел:
— Вот что, ты позвони мне, Лис. Номер ты знаешь…
— Нет, я не стану звонить тебе.
— Ладно, ладно… — Он с раздражением оглянулся. — Я тогда сам… Послушай, Лис, — зашептал он, склонившись к моему уху, — ты подумай над моими словами. Я ведь серьезно говорил…
Когда он наконец сел в машину и уехал, я почувствовала необычайное облегчение.
Саша ждал меня дома.
— Ты где была? Ну где ты была так долго! — бросился он ко мне, едва я открыла дверь. — Я жду, жду…
Я быстро разделась и подошла к зеркалу, прижала ладони к ледяным щекам.
— Саша, я красивая?
— Ты? Очень!
— Нет, я серьезно…
— Я тоже серьезно!
— А можно ли от любви ко мне сойти с ума?
— Легко! Разве ты по мне не замечала…
— Нет, с тобой невозможно говорить серьезно!
Он схватил меня, закружил по комнате. Запел фальцетом:
— «О любви не говори — о ней все сказано!» Ах, Лиза, я действительно спятил — все время думаю только о тебе. Всегда. Даже во сне.
— Ты знаешь, и я!
— Вот вчера утром шел по городу… Мимо люди идут, а я по сторонам смотрю, ищу тебя взглядом. Знаю, что ты в это время в институте своем, но все равно ищу… Ты лучше всех, ты выделяешься среди прочих. И когда я на самом деле вижу тебя, то вздрагиваю, и мне становится так радостно! Ты как будто не веришь?
— Нет, верю…
Странно, но он говорил совершенно как Денис. Правда, когда я сегодня услышала эти слова от Дениса, они вызвали во мне неприязнь и отторжение.
— Ты лучше всех, Саша, — сказала я.
— Разве ты меня с кем-то сравниваешь?
— Нет, ты вне конкуренции, но…
— Что?
— Иногда мне становится страшно. Мне так хорошо, что даже страшно. Может быть, у меня что-то с головой?
Саша сел и посадил меня к себе на колени.
— Мне тоже страшно, — спокойно произнес он. — Наверное, это нормально. Потому что счастливый человек всегда боится потерять свое счастье. Если ты уйдешь от меня, я умру.
— Ну, здрасте — начали за здравие, а кончили за упокой! — недовольно пробормотала я. — И каким же образом ты умрешь, позвольте спросить?
— Очень просто — как чудовище из сказки про Аленький цветочек. Оно ждало-ждало свою любимую, а потом от горя того… преставилось.
— М-да, вот кто в нашей семье будет читать детям сказки… — задумчиво произнесла я.
Остаток вечера я была немного не в себе. Я не считала себя большим специалистом в области психологии, но странная мысль посетила меня — мысль о том, что Денис, наверное, действительно до сих пор неравнодушен ко мне. Прошло время, и я в его воспоминаниях приобрела некие идеальные черты — тем более если никаких других серьезных отношений в его жизни после нашего расставания не было.
Это плохо.
Это очень плохо. Потому что, насколько я знала Дениса, он страшно упрям. Он привык добиваться своего.
Вероятно, стоило рассказать Саше о моей сегодняшней случайной встрече, как-то предупредить его… Но мне так не хотелось беспокоить его! И я не стала ничего говорить. А вскоре и сама успокоилась — ничего такого не происходило, все было тихо и спокойно, никто не звонил мне, не подстерегал меня на улице, затаившись в машине…
— Обещаю, будет очень весело, — серьезно произнесла Оля Арутюнова, хлопая светлыми ресницами. — Новый год — праздник семейный, тут уж мы, как говорится, и не покушаемся, но собраться в конце декабря и немного повеселиться…
— Нет-нет, я не отказываюсь, Оленька! — остановила ее я. — А кто еще будет?
— Ну, вы с Сашей, мы с Колей, Альберт обязательно, Мишель обещался — тот повар-француз, помнишь?
— О да!
— Может быть, еще кто-нибудь из наших присоединится. Это очень милый домик — мы его каждый раз снимаем на праздники… Тебе понравится!
Разговор имел своим следствием то, что в ближайшие выходные мы с Сашей отправились за город. После очередного потепления, растопившего весь снег на улицах, в городе находиться было довольно тоскливо. Но стоило нам выбраться за его пределы, как перед глазами открылась совсем другая картина: за окнами машины открылся настоящий зимний пейзаж…
Ехали мы долго — я даже успела задремать. «Подумай над моими словами, Лис, подумай…» — звучал в моей голове голос. «А чего думать? — лениво отвечала я ему. — Я не люблю тебя». — «Глупая Лис, с чего ты взяла, что все в этой жизни решается только любовью?..»
— Приехали! — затормошил меня Саша. — Вот он, наш отель.
— Отель? — пробормотала я, ничего не понимая спросонья. — Оля же говорила, что это обычный деревенский домик…
— А это и есть обычный домик, который сдает одна милая старушка. Просто его так когда-то назвал Альберт…
Я вышла из машины. Над высокими воротами висела широкая деревянная доска, на которой красной краской было написано — «Отель Билив».
— Что за «билив» такой? — с удивлением спросила я.
— Альберт не очень силен в английском, хотя болтает на нем довольно бойко — профессия обязывает. Вот он и решил написать это слово по-русски, а не на английском, но с ошибками…
— Хм, что ж, — пробормотала я, — посмотрим, соответствует ли отель своему названию.
Очень скоро я поняла, чем привлекал этот домик Сашу и его друзей, — он стоял на горе, с трех сторон окруженный еловым лесом, а впереди открывался чудесный вид на белоснежное просторное поле, в дальнем конце которого приютилась небольшая деревенька, на церковь на соседнем холме. Дорога вилась между холмами серпантином, и, стоя на веранде, можно было видеть, кто по ней ехал.
Мы были первыми, и перед нами лежал засыпанный нетронутым снегом двор. Мы проложили дорожку следов ко входу — ключ висел у двери, и Саша открыл ее. Внутри было холодно и как-то пусто.
— Сейчас растопим печь…
Пока он возился с дровами, я обошла дом — обстановка довольно скудная, но все искупал вид из окон.