— Отец Станислав, я звоню вам, чтобы напомнить о том, что сегодня в семь вечера у вас лекция в Духовной академии. Все вас ждут. И, если будет возможность, посетите Храм. У вас сегодня служба, но последнее время вы стали часто манкировать своими обязанностями. Всего хорошего. Да пребудет с вами Господь!
Изображение пропало.
Возникло новое.
Из пустоты появилось лицо Елисеева-старшего. Он сидел на диване в гостиной маленькой квартирки в Стрельне, где они жили вдвоем с матерью.
— Здравствуй, сын, — скучно сказал он. — Как у тебя дела? Я тут подумал, что стоит позвонить. Но вот видишь, опять не застал тебя дома. Я, конечно, понимаю, дел у тебя много… С мамой всё хорошо. Здорова. Правда, последнее время жалуется на боль в руке. Немеет она как-то. Надо обследоваться… У меня к тебе есть дело. Так что, когда будет свободное время, загляни в храм Спаса на Крови. Поговорить есть о чем. Я прочитал текст твоей лекции, не могу согласиться с тобой по ряду вопросов. Это также можно обсудить…
Станислав махнул рукой, отключая видеофон. Он вспомнил всё. Словно открылись двери в хранилище знаний, которое до этого момента было ему недоступно, и потоки воспоминаний хлынули в голову. Он увидел себя на школьных выпускных экзаменах по виртуальным технологиям и высшей математике. Как он с треском провалился и был направлен на переэкзаменовку. А потом состоялся тяжелый разговор с отцом, которому пришелся не по вкусу позор сына. Станислав ушел из дома, хлопнув дверью… И тут с его памятью начали происходить странные вещи. Он помнил, что вернулся домой, осознав глупость своего поведения. Станислав подготовился к переэкзаменовке, успешно прошел ее и, окончив школу, поступил на первый курс Духовной академии при Александро-Невской лавре. Так хотел отец. Но в то же время Станислав помнил, что домой он не возвращался, поскольку сложно вернуться туда, где тебя никто не ждет. Станислав не был тем сыном, о каком мечтал его отец. Он чувствовал это каждую минуту своей жизни, начиная с десятилетнего возраста, когда закатил первую истерику, отреагировав на ежевоскресный поход в церковь. Отец получал удовольствие от посещения церкви, а Станислав ее ненавидел. В конечном счете заваленный экзамен послужил лишь причиной для разрыва, наметившегося задолго до этого. Станиславу был противен сам уклад жизни отца, его притворная набожность, его вера в Спасителя и Антихриста, его боязнь совершить грех. Даже зачатие собственного сына Елисеев-старший отмаливал в церкви несколько месяцев…
Память имела две версии. По одной Станислав стал священником, а вот по другой… Жнецом. Специалистом по устранению чужих проблем. Попросту — киллером. Наемным убийцей. И то видение о человеке с глазастой татуировкой было его воспоминанием. Но Станислав был уверен, что ничего этого не было!
«Кажется, я начинаю сходить с ума», — подумал Станислав и приказал роботу:
— Подавай завтрак.
— Как обычно, святой отец?
— Думаю, что сегодняшний день ничем не отличается от предыдущих и нет резона делать исключения.
В сказанном Елисеев не был уверен.
— И включи головизор, — потребовал он. Вспыхнула объемная картинка, повисшая в воздухе.
По Центральному Петербургскому каналу транслировались новости. Станислав равнодушно скользнул взглядом по картинке, наблюдая, как перед ним на столе возникает завтрак, сервируемый роботом.
Станислав находился в расстроенных чувствах. Он не знал, что и думать. То ли записаться на прием к психиатру, то ли отправиться в церковь и провести несколько дней в молитве и покаянии.
В новостях мелькнуло знакомое лицо. Елисеев был уверен, что знает его, но никак не мог вспомнить.
Он отвлекся от дымящегося кофе и прибавил звук.
— Сегодня в нашей студии известный бизнесмен и меценат нашего города — Иван Столяров…
«Иван Столяров — этого не может быть!!» — возопил разум Елисеева. Станислав был уверен, что Столяров никак не может находиться в студии в прямом эфире, поскольку должен быть мертвым. Ведь Жнец самолично убил его, прицепив к телу бизнесмена пластиковую взрывчатку. Это было его последним делом.
Или всего этого не было?
Если Столяров жив, то Станиславу оставалось уверовать в собственное безумие.
С Папой случился сердечный приступ. Известие о чудесном воскрешении Ивана Столярова подкосило старого медведя, а дружеское участие Ивана Боголюбова, который отзвонился Папе и предложил встретиться на нейтральной территории, чтобы договориться о дальнейшем сосуществовании в Петербурге, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Папа не смог выдержать еще один неожиданный кульбит судьбы и спекся в одночасье. Это осознали все, кто его окружал.
Скорая помощь из частной клиники «Медведев-гарант» прибыла оперативно и забрала шефа в реанимацию.
Ярослав Яровцев отправил с Папой восемь охранников, которые из вооружения взяли лишь по паре зарегистрированных пистолетов. Охрану возглавил Зубарев. Он должен был обеспечить безопасность шефа на всё время его нахождения в клинике.
Последним членораздельным изречением Папы перед тем, как перейти в растительное состояние, было распоряжение о передаче всех дел в его отсутствие Семену. Костарев на это сухо кивнул, пожал мясистую ладонь шефа и проследил, как уплывают гравиносилки с неподвижной живой горой.
— Что ты думаешь по поводу всего этого? — спросил Семен, обращаясь к Ярославу.
— Чертовщина какая-то! — буркнул Яровцев. — Я собрал ребят — все целы и невредимы. Только память некоторым подсказывает, что их убили. А они живы! У одного уже крыша зашуршала. Остальные держатся…
— Что делать-то будем?
— Ребятам нужно срочно вызвать какого-нибудь психолога там или психиатра… А то весь личный состав потеряем. Ладно, я пойду осмотрю территорию — ведь мы тоже народу положили… Надо поискать тела. Хотя что-то мне подсказывает, что никаких тел я не найду.
— По-моему, мы столкнулись с чем-то до предела странным, — глубокомысленно изрек Костарев.
— Не то слово, — согласился Ярослав.
— Я буду в кабинете Папы. Когда закончишь с обходом, поднимись. Надо поговорить, стратегию, что ли, разработать, — сказал Костарев, развернулся и направился к дому, по-военному чеканя шаг.
Яровцев набрал полные легкие сухого ноябрьского воздуха и поежился.
Морозно. Зима наступала. Она приближалась неумолимо, и уже ощущалась ее тяжелая снежная поступь. В этот раз взять отпуск зимой и отправиться на Багамы или на Майорку не удастся. С теми событиями, что закрутили бумерангом сегодняшний день, никто не мог предсказать, чем всё закончится и в какую сторону пальнет безумная судьба снарядами своих артиллерийских батарей.
Пока что Ярослав Яровцев не мог даже строить предположения, как всё обернется. Даже если при построении прогноза учитывать только его фигуру.