— Что за хрень?! Ты такой же священник, как я папа римский!
— У меня через несколько дней встреча с понтификом. Я замолвлю за вас словечко, может быть, в следующий раз вы и будете избраны на престол. Хотя я лично сомневаюсь.
— Остроумно! — оценил шутку Яровцев и ловким движением спрятал пистолет.
— Вы, как я понимаю, Ярослав Яровцев. Тот настойчивый мужчина, который вот уже несколько дней пытается со мной встретиться?
— Именно.
— Что ж, я заинтригован. Как вам удалось узнать об этом доме? Как удалось проникнуть мимо всех охранных систем?
— Это не трудно! — сказал Ярослав. — К тому же частично эти системы проектировал я сам.
— Очень интересно! Присаживайтесь, господин Яровцев. Прошу вас.
Ярослав сел на единственный свободный стул, стоящий в кабинете.
— Вы меня искали. Теперь я в вашем распоряжении. И внимательно слушаю.
— Я пришел узнать, Жнец, зачем тебе нужен весь этот маскарад? И я хочу знать, что вообще происходит в этом уродском мире?
Станислав Елисеев напрягся. Незнакомцу, что сидел напротив него, было известно слово «Жнец», так именовала себя его темная половина. Если этому Яровцеву известен Жнец, значит, это не выдумка, не расшалившееся воображение, а реальность! Жнец существовал. И он совершил все те преступления, о которых теперь помнит Елисеев! Но как это возможно, если все убитые Жнецом люди ныне живы и здравствуют?!..
Красный платок был назойливым кошмаром. Только разница между воображаемым ужасом, вторгшимся в сон, и ужасом наяву заключается в том, что от реального кошмара так просто не избавиться. Он будет преследовать тебя до финального аккорда. А финал может быть разным. Смерть главного героя — тоже выход из замкнутого круга.
Лешаков, сорвавшийся с крыши родного дома, несколько часов кружил над городом, пытаясь собраться с мыслями и решить, как ему поступить дальше. Датчик горючего показывал нули, и пора было задуматься о посадке на ближайшую заправку. Павел сбросил скорость и, снизившись, поплыл над крышами, высматривая заправочную платформу. Заприметив ее, он направил флаер к платформе и пристыковался к свободной ячейке. На бортовой компьютер поступил запрос с заправки, на который Павел ответил количеством покупаемого топлива. Секунд двадцать потребовалось автомату заправки на то, чтобы обработать заказ. Компьютер перенаправил счет на бортовой принтер, который тут же выплюнул квитанцию, Павел должен был оплатить эту квитанцию в ближайшие десять дней. Правда, Лешаков не был в этом уверен. Таких квитанций у него было уже четыре штуки. И вечером, если он не оплатит первые две, IР-адрес его борта будет заблокирован. Так что не видать ему топлива, как спокойной жизни.
Залив баки, Лешаков отстыковал машину от заправочной ячейки и выбрал руль высоты на себя. Флаер поднялся в небо, встроился в ряд и вместе с транспортным потоком потянулся прочь из города. Бортовая карта показывала, что флаер следует в сторону Карельского перешейка.
Лешаков посчитал, что удачнее маршрут сложно было придумать. Раз уж сама судьба направляет его, то грех выруливать из потока и пытаться что-то изменить. Да, на Карельском перешейке ему есть где укрыться. Хотя Павел здраво сомневался в том, что красный платок оставит попытки его найти. Но вот зачем он ему нужен? Что такого красный платок увидел в нем, в Лешакове, что теперь преследует его, Павел никак не мог понять.
Транспортный поток двигался медленно, точно перегревшаяся на солнце змея, страдающая к тому же патологической ленью. Проплыв над Невским проспектом, змея истончилась, потеряв четверть своей длины. Миновав Неву, рассосалась еще четверть. К тому времени как змея подползла к окраине города, которая начиналась за тремя кольцевыми автобанами, от змеи осталось лишь восемь флаеров. За пределами города разрешенная скорость для воздушных машин составляла пятьсот километров в час в режиме автопилота. Но мало кто отчаивался лихачить. Правда подростки, которым покупали первые флаеры модификации «18» для несовершеннолетних, любили развлекаться тем, что пытались выжать предел из своей машинки на ручном управлении. Они называли себя байкерами, на манер любителей быстрой езды на мотоциклах, которыми был наводнен XX век.
Лешаков не хотел привлекать к себе внимание. На средней скорости он добрался до Лемболовской твердыни, где высились скульптурные головы воинов-освободителей времен Второй мировой. В этих местах их полегло немало. В их честь был построен мемориальный комплекс, ныне выглядевший заброшенным и унылым, окруженный со всех сторон помпезными особняками, среди которых выделялось высокое здание развлекательного комплекса «Гулливер». Здесь на первом этаже располагался кинотеатр, на втором боулинг-клуб, на третьем — ресторан «Твердыня», эмблемой которому отчего-то была выбрана гаубица темно-зеленого цвета с красными колесами.
Преодолев заселенный муравейник Лемболовской твердыни, Лешаков разогнал флаер и вскоре оказался над глухим лесом, который обжимал асфальтовую трассу, уводящую одинокие автомобили в сторону Финляндии.
Павел сбросил скорость, снизился, плавно опустился на трассу и перешел в режим автомобиля. Флаер покорно выпустил колеса из брюха и резво покатился по асфальту.
Съезд на проселочную дорогу Лешаков едва не проскочил. Разросшиеся по обочине кустарники костлявыми ветками скрывали от невнимательного взгляда разбитый проселок, раскисший от ноябрьских дождей. Павел чуть притормозил и плавно съехал с асфальта. Под колесами захлюпала грязь, и флаер стал раскачиваться из стороны в сторону, переваливаясь, словно увалень медведь, на ухабах дороги, которой явно давно никто не пользовался. Лешаков последний раз наведывался в «бунгало», оставшееся ему от деда в наследство, четыре года назад. С тех пор он ни разу не был в этих краях.
Лешаков преодолел половину дороги, когда вспомнил внезапно, что продуктов, а также водки он не захватил. Что, безусловно, было упущением. Последний супермаркет, который он оставил за спиной, находился на твердыне. И если уж без продуктов он мог прожить пару дней, то без водки это было немыслимо. Павел хрюкнул от досады и заозирался по сторонам, выискивая возможность развернуться, но в колее обратный путь можно было проделать лишь задом. Можно было также очень осторожно подняться в воздух, чтобы не задеть бортом деревья, но это могло засветить его убежище. Что делать флаеру в лесной чащобе? Оставалось единственное: ехать до поселка, а уж там разворачиваться.
На это Павел Лешаков потратил два с половиной часа. Добрался до «хуторка», как называл поселок из четырех домов его дед, там развернулся и устремился назад. Оказавшись на асфальте, Лешаков поднял флаер в воздух и набрал скорость. В супермаркете, притулившемся на окраине Лемболовской твердыни, он купил ящик водки, две пачки пельменей, две большие бутылки с кетчупом и банку сметаны. Можно было, конечно, приобрести в городе пищевой синтезатор, но их Павел не любил. Загрузив продукты во флаер, Лешаков взял курс назад.