– Не, я воспитанная, я не буду, – хихикнула Света.
– Не хихикай там, – строго потребовала подруга, – а рассказывай. Я должна знать подробности. Раз уж я одна домой ковыляла. Как он в смысле секса?
– Лялька, ты сдурела? – гаркнула Света. – Я его впервые видела. И вообще: я просто облила мужика колой…
– И это правильно! – Неля удовлетворённо крякнула. – Мне он не очень…
– Чего это? По-моему, он очень даже симпатичный, – неожиданно обиделась за Геру Светлана.
– О, и этим всё сказано, – расхохоталась Ляля. – То есть у истории будет продолжение? В принципе – я не против.
– Тебя забыла спросить, – огрызнулась Света и тут же решила уточнить волновавший её вопрос: – Так почему он тебе «не очень»?
– Улановская! Я уже говорила – не люблю мелких. И некрупных тоже не люблю. Мужика должно быть много – вширь, ввысь и вообще. А твой какой-то субтильный, смазливый и совершенно киношно-прилизанный. Какой-то пай-мальчик с кучей комплексов или плейбой с бабскими замашками.
– Это ты очертила примерный диапазон? – оскорбилась Света. – Он, между прочим, умный, эрудированный и вообще – приятный собеседник! Я сто лет с нормальными мужиками не разговаривала! И не просто с нормальными, а с интеллигентными! И чтобы при этом от них не несло дешёвым парфюмом, потом или столовкой!
– Не разговаривала она, – проворчала Ляля. – Просто у тебя секса сто лет не было, вот ты и радуешься любой ерунде. Вот какая у него машина?
– Никакая! Мы пешком гуляли и разговаривали! И это было замечательно! – выпалила Света.
– Что ты орешь? – фыркнула подруга. – Можно подумать, ты воплями меня в чём-то переубедишь. Да чтоб ты знала, Улановская, машина для мужика – это вторичный половой признак. Это свидетельство самостоятельности, мобильности и самодостаточности. Мужик без машины, это как козёл без рогов. Или как слон без хобота! Вроде и мужик, а вроде и не совсем полноценный. И вообще, он какой-то непредставительный у тебя. Шейка тонкая, щёчки розовые, реснички длинные – картинка лубочная. Аккуратненький, хорошенький – тьфу.
– Тебе завидно, – резюмировала Света.
– Нет, мне обидно, что ты не нашла ничего лучше, – наставительно загудела Ляля. – Понимаешь, мужчина – это как… ну, не знаю… Как сумочка! Вот сначала берёшь и хочешь, чтобы была просто удобная и подходила к туфлям. И ерунда, что купила ты её в переходе за копеечные деньги. Но потом вдруг выясняется, что тебе надо в приличное место. И всё! До тебя доходит, что с этой сумочкой туда идти неприлично, потому что все сразу увидят, что это дешёвка! И плевать, что она удобная и под цвет обуви. Она некачественная – и этим всё сказано. Так и мужика надо подбирать такого, чтобы с ним можно было пойти в любое место: хоть на рынок, хоть на приём, хоть на встречу одноклассников.
– Ляля, я с ним просто сходила в кафе, – ахнула Света. – Что ты теории свои тут разводишь опять?
– Кого ты пытаешься обмануть, дурища? – Лялька театрально вздохнула. – Да ты за него заступаешься, как за мать родную! Всё, влипла ты. Неожиданно и безнадёжно это всё. В том смысле, что потеряна ты для общества, Улановская!
– Глупости, – пробормотала Света. – Мы просто пообщались.
– И даже телефончик он не взял, а ты теперь звонка не ждешь, – подытожила Ляля, демонически хохотнув. – Да?
Светлана красноречиво промолчала. Да, телефон Гера взял. И да – звонка она по чему-то ждала.
– Ты не подумай, что мне завидно, – предостерегла её подруга. – Просто как-то неуютно стало. Вроде и порадоваться за тебя не могу, потому что кавалер твой не в моём вкусе. И дискомфортно, что ты при мужике, а я без. Это как на нудистском пляже. Когда все голые, то и тебе без трусов вроде нормально. Но когда вдруг народ резко исподнее натягивает, а ты так и остаёшься сверкать филейной частью, то происходит сдвиг в системе твоих координат, и голый зад перестает быть в порядке вещей. Но это всё равно не зависть, а беспокойство.
– Давай мы и тебе кого-нибудь найдём, – опрометчиво предложила Света.
– У меня этих «кого-нибудь» пруд пруди, – вздохнула Ляля. – Да только не нужны они мне, я замуж не хочу. И мне было бы спокойнее, если бы и ты не хотела.
– Не мели ерунды, – в сердцах буркнула Светлана. – Что ты меня сватаешь-то раньше времени. Дикость какая! С чего ты это всё напридумывала?
– Опыт, деточка, – голосом умудрённой жизнью Бабы-яги проскрипела вредная Гольдберг. – И интуиция. Всё, пока. Держи меня в курсе.
Света бросила телефон в сумочку и поняла, что щёки у неё пылают. Так волнительно ей не было давным-давно. Адреналин пузырился в крови и шумел в ушах учащённым пульсом. И это было скорее хорошо, чем плохо. Похоже, Лялька была права. Случилось что-то невероятное. Эта дурацкая любовь, которую придумывали в книгах и кино, была на самом деле. В этом не было никакого сомнения.
– Что у нас с лицом? – в кабинет заглянула Елена Кришпель, задрав на лоб сурьмленные брови. Её коротко стриженные блондинистые волосы топорщились перпендикулярно голове, придавая всему облику вид крайне взбаламученный и даже слегка сумасшедший. Учитывая то, что у самой Елены с лицом были о-го-го какие проблемы, вопрос звучал крайне нелепо.
Елена Сергеевна Кришпель работала здесь же урологом. Профессия наложила неизгладимый отпечаток на её характер, а посему мадам Кришпель была не в меру циничной, острой на язык, грубоватой дамой. Ей давно перевалило за пятьдесят. Несмотря на то что Елена Сергеевна сама была медиком и много чего знала, жизненный опыт и соответствующее образование не помешали ей с увлечением экспериментировать над внешностью с помощью пластических хирургов. Она была уверена, что с каждым разом становится всё моложе и моложе. Как и многие другие, не желающие стареть дамы, Елена считала, что лучше натянутое на затылок лицо и губы-вареники, чем морщины и прочие свидетельства неумолимого возраста. Морщины у неё всё равно имелись, зато мимика пропала практически начисто. В дополнение ко всему вышеописанному, ростом доктор Кришпель была под два метра. В общем – видная женщина. В клинике её уважали и побаивались. Называть Кришпель по отчеству было категорически запрещено, так как это, по мнению Елены Сергеевны, её компрометировало и выдавало возраст.
– Здрасьте, Леночка! А что у вас за помада? Цвет обалденный! – перевела разговор Света. Обсуждать свою личную жизнь со столь прожжённой дамой она не отважилась.
– Зубы заговариваешь, – понимающе кивнула Кришпель. Тяжёлые серьги, оттягивавшие её мощные уши, осуждающе качнулись. – Я с этой помадой уже вторую неделю хожу, так что – незачёт. Влюбилась?
– Нет, что вы, – испугалась Света. Похоже, влюблённые люди становятся более уязвимыми, а трепетное чувство, столь старательно скрываемое от чужих глаз, так и лезет наружу, словно ватин из старого пальто.
– Все беды – от мужиков, – многозначительно оповестила её Кришпель. По тону было ясно, что Светлане она не поверила. – Вот племянница моя: и умница, и красавица, а не везёт в жизни. Потому что сестра вышла замуж неудачно. Муж – он для чего нужен? Чтобы содержать, чтобы уровень жизни нормальный обеспечить, чтобы дети ни в чём не нуждались. А теперь живут друг у друга на голове в крохотной двушке, да ещё вместе со свекровью – и собачатся круглые сутки. Девочке даже не привести никого к себе. И вот только сейчас, на старости лет, этот плешивый мачо что-то такое придумал. Вроде собираются разъезжаться. Так ведь у сеструхи-то моей жизнь прошла! Вот, кстати, это я у них на даче. Нет, я понимаю, что тебе скучно, но ты просто глянь для общего развития, чтобы знать, как жить нельзя. И дачу никогда не покупай. Если только коттедж со всеми удобствами. А грядки – это огородное рабство. Ни толку, ни пользы от них нет. Одна грязь под ногтями, спина больная и разговоры про удобрение.