Впрочем, меня все время заносит, но рассказать обо всем, что произошло, последовательно и четко невозможно, во всяком случае, для меня. Слишком свежи еще воспоминания… Там была девочка с куклой. Мертвая девочка, на руках у собственной матери, но это случилось потом. До этого я встретил Рона Палмеса, который пил со мной пиво в баре и почему-то с участием отнесся к моим сетованиям насчет работы, а работал я грузчиком в доках и уставал к концу рабочего дня, как последняя скотина.
В то время я не умел писать так складно, как сейчас, и с компьютером не умел обращаться — все пришло много позже, но об этом будет отдельный рассказ, а сейчас я расскажу вам о Палмесе, который предложил устроить меня на работу в охрану «Черной гавани», принадлежавшей компании «Инпланет». Впрочем, официально у этой гавани было совершенно другое название, но в народе ее называли либо «Чертова», либо «Черная», и никаких других имен она не носила.
Скорее все же «Чертова», поскольку только черт мог дернуть меня согласиться на это предложение…»
В этом месте Ротанов заставил себя прерваться, вспомнив о дожидавшихся его людях. Он остановил бегущие по экрану строки и, не выключая компьютера, спустился с антресолей на первый этаж, вышел на крыльцо и помахал рукой, давая понять скрывавшимся в зарослях людям, что внутри здания нет опасности.
Трое его спутников ввалились в дом шумной гурьбой, в один миг разрушив его таинственное очарование…
Все же было в этом доме что-то такое, чего Ротанов не сумел заметить и понять с первого взгляда, и возможно, понял бы сейчас, если бы в голове не засело, как заноза, найденное послание неизвестного колониста, ставшего участником каких-то невероятных событий, обрушившихся на земное поселение. Оно вытеснило из головы инспектора все остальные мысли, и, не дожидаясь, пока прибывшие осмотрят дом, освоятся и расположатся в комнатах, он вновь поднялся на антресоли.
В кабинете все осталось по-прежнему — и Ротанов снова полностью погрузился в события, разрушившие благополучное человеческое поселение на этой планете полгода назад…
Ничто не предвещало беды в то раннее весеннее утро, когда Силан Грант, проснувшись, как всегда, по сигналу старинных часов, отправился на кухню готовить себе кофе. Жена еще спала, и у него был, по крайней мере, целый час тихого, ничем не замутненного времени, когда он мог позволить себе расслабиться, выбросить из головы все мелочные заботы предстоящего суетливого дня и подумать о своей душе.
Собственно, верующим Грант не был, в общинную церковь не ходил, а о душе стал задумываться лишь после странного случая, произошедшего с ним двенадцатого сретения, ровно за восемь месяцев до того дня, когда на орбите Аромы появился «Разгон».
Землю Грант покинул четыре года назад, и потому старожилом колонии не считался и должность получил самую скромную — грузчика на верфи. Большинство вновь прибывших колонистов, посыпавшихся на Арому, как горох, с тех пор как были опубликованы данные о райском климате этой планеты, и того не имели. Он был доволен своим решением, ни разу не пожалел о том, что покинул задыхавшиеся от смога города Земли, и, несмотря на небольшую зарплату, на то, что остался без всех своих многолетних сбережений, полностью ушедших на оплату билета космического лайнера, несмотря на все это и на тяжелую, грязную работу, Грант чувствовал себя почти счастливым.
Он был доволен скромным жилым отсеком, полученным им во временное пользование, сроком на два года, и смирился с тем, что практически всю его зарплату съедала плата за жилье и оплата карты временного вида на жительство.
Гражданином Аромы он сможет стать лишь через пять лет. И все равно он считал себя полностью вознагражденным за все эти временные трудности тем, что здесь у него появилась перспектива роста, — каждый год, согласно контракту, служащие компании «Инпланет» получали повышение, и никто не мог припомнить случая, чтобы компания хоть раз нарушила свои обязательства.
Но главное — здесь, впервые с того момента, как Силан помнил себя мальчишкой в интернате Земли, он увидел солнце, чистое голубое небо и настоящее море. И, если бы не Ирина, не ее постоянные жалобы на нехватку денег, его счастье было бы полным. Возможно, она была в чем-то права, как-никак она ждала ребенка, и ему следовало уже сейчас думать о будущем своего еще не родившегося сына. По мнению Ирины, он не использовал до конца представившиеся ему в новом мире возможности.
Он пытался найти дополнительный приработок, но времени на это оставалось слишком мало, да и сил тоже. Хотя большинство погрузочных и такелажных операций совершали автоматы, ему приходилось весь день работать в пыли, подбирая обломки тары и рассыпавшиеся по полу упаковки товаров. Устаревшие модели роботов, давно не проходившие модернизации, частенько ошибались с новыми контейнерами, повреждая их крышки.
И все же каждое воскресенье, вместо того, чтобы позволить себе спокойно отдохнуть хотя бы в этот единственный на неделе выходной день, он с самого утра собирал снасти и отправлялся в бухту Рина, чтобы немного подработать на сборе спирулены. Эта сине-зеленая местная водоросль водилась только в этой бухте. Она очень высоко ценилась на Земле, где ее использовали для изготовления лекарства, способного полностью ликвидировать любые раковые опухоли. К сожалению, возможности выгодной продажи собранного не было, все приходилось сдавать представителю все той же, единственной на Ароме, промышленной компании, на которую он гнул горб все дни недели. Естественно, она забирала себе львиную долю прибыли, оставляя сборщикам жалкие крохи.
Но выбирать не приходилось, несколько дополнительных кредосов хоть как-то помогали им сводить концы с концами.
Грант облюбовал себе небольшой заливчик на западной оконечности бухты. Сборы здесь были беднее, чем в других местах, но именно поэтому сюда редко наведывались другие «рыболовы», и в результате в иные дни улов у Гранта получался не хуже, чем в других, более богатых местах. Он любил этот залив, с трех сторон защищенный высокими скалами и создававший иллюзию полного одиночества.
В тот памятный день погода была идеальной, море, похожее на зеркало, едва дышало. Оно лежало перед ним узкой лентой, стиснутое серыми скалами с яркими желтыми прожилками, словно солнце оставило на камне отпечатки своих лучей. Грант приготовил свою несложную снасть, состоявшую из большого сетевого ковша, аккуратно распутал четыре троса и осторожно опустил ковш на ровное дно бухты.
Теперь предстояло неторопливо двигать лодку, тащившую за собой волочившийся по дну ковш, километра два, до противоположного берега залива. Неожиданно его занятие было прервано невесть откуда набежавшими тучами. Вообще-то гроза на море, в бухте Рина не такое уж редкое явление, но все же ей всегда предшествовал сильный ветер. На этот раз никакого ветра не было — тучи появились совершенно неожиданно и плотным ковром повисли над бухтой. Грант с удивлением отметил, что остальное небо за пределами бухты оставалось совершенно чистым.
Грозы на Ароме, атмосфера которой пересыщена электричеством, чрезвычайно опасны, Гранту пришлось бросить снасть и изо всех сил рвануть к берегу. Однако достичь его он не успел. Первый громовой раскат заставил содрогнуться окрестные скалы, и вода метрах в ста от его лодки от удара ослепительного синего столба молнии превратилась в кипящий гейзер.