Эти счастливцы сразу же заняли в новой колонии особое, привилегированное положение. Купить у них пару кур в принципе было возможно — вот только деньги в новой колонии больше не имели никакой цены. Хрунову пришлось согласиться на два месяца каторжного труда на ферме одного из таких счастливцев. В конце концов, получив в качестве оплаты за свой труд полдюжины цыплят, он сумел вырастить их и наладить небольшое производство яиц, но даже после этого вынужден был жить впроголодь.
Одними яйцами сыт не будешь, а для натурального обмена, способного реально поправить положение дел, требовалось гораздо больше продукции, чем могли произвести его хохлатки.
До катастрофы Хрунов занимал незаметную должность в министерстве культуры старой колонии. Бюрократическая машина, попав на новое место, немедленно начинала разрастаться и использовала для своего роста хорошо освоенные земные методы и названия. Так что получить должность в министерстве, в котором работал его дальний родственник, Хрунову удалось без труда.
В непосредственном ведении Юрия находилось распределение заказов на изготовление семейных портретов. На первый взгляд работа, не сулившая никакой выгоды, но это только на первый, поверхностный взгляд незнакомого с ее скрытыми механизмами человека.
Живопись «Семейного портрета» испытывала в то время настоящий подъем не только в колониях, но и в самой метрополии. Людям осточертели голо-графические муляжи, созданные с помощью совершенной компьютерной графики, и их потянуло к старине. Создание семейного портрета живым художником считалось престижным, и, чем дороже стойл такой портрет, тем выше поднимался престиж его обладателя.
Находясь, что называется, у первоисточника «художественных ценностей», Хрунов получил возможность проникнуть в самые сокровенные секреты современных живописцев, и, в конце концов, решил попробовать улучшить свой семейный бюджет, самостоятельно занявшись живописью.
Его вдохновили на этот шаг примеры многих предшественников. В метрополии не было ни одного редактора, который, получив право отбора рукописей, пригодных для публикации, немедленно не становился бы писателем. Некоторые из ложной скромности публиковались под псевдонимами, но многие входили во вкус и совершенно искренне полагали, что создание любого художественного произведения не требует от человека ничего, кроме умения писать грамотно, а так называемый талант — это всего лишь звание, присваиваемое удачливому чиновнику его восторженными почитателями.
Что же касается живописи, то на самом деле создание семейного портрета не требовало от художника никакой особой техники. На холст предварительно накладывалось цифровое фото клиента, а далее, от руки, его раскрашивали так, чтобы не слишком изуродовать оригинал.
Сложность обналичивания подобных заказов состояла только в том, что их должен был утверждать так называемый «Творческий союз свободных художников». Хрунову удалось обойти эту преграду, договорившись с никому не известным молодым живописцем о создании «семейных шедевров» под его именем. Но, во-первых, часть гонорара все же приходилось отстегивать этому юноше, а во-вторых, распределяя заказы и хорошо зная, каким образом создаются шедевры, Хрунов каждый раз испытывал странное чувство, словно отдавал людям деньги из своего собственного кармана и при этом знал, что они уже никогда к нему не вернутся.
Терпеть это положение и дальше оказалось выше его сил. Вскоре изворотливый ум чиновника, отточенный во многих бюрократических баталиях, без которых не обходилась борьба за любую «денежную» должность, нашел оригинальный выход из сложившейся ситуации.
Хрунов выписал из метрополии своего дядю, который работал в одном из мегаполисов механиком в гараже по ремонту каров и о живописи не имел ни малейшего представления, что, впрочем, было даже предпочтительней.
Оплатив дяде дорогу до Аромы и купив на все сэкономленные с большим трудом средства художественный салон в центре аромской колонии, Юрий назначил дядю его управляющим.
Вместе с дядей с Земли прибыло несколько ящиков дешевых литографий, скопированных с классических работ древних художников, которые давно уже не пользовались никаким успехом у покупателей.
Но именно ими Хрунов. молча сносивший насмешки сослуживцев, собирался торговать. Он преуспел в этом, вопреки всем прогнозам недоброжелателей.
Теперь любой живописец, желавший получить от Хрунова выгодный заказ, должен был вначале посетить салон дяди и приобрести там по баснословной цене, не превышавшей, впрочем, половины будущего гонорара, дешевенькую литографию.
Никто не мог упрекнуть Хрунова за то, что ему удалось разбудить в покупателях интерес к шедеврам далекого прошлого. Никакие жалобы и никакие проверки ему теперь не угрожали. Перед законом он был абсолютно чист.
Наверно, его жизнь так бы и катилась по хорошо смазанным рельсам до выхода на пенсию, если бы не катастрофа, поставившая с ног на голову самые основы его существования.
В новой колонии, как уже говорилось, Хрунову пришлось разводить кур. Занятие это, оказавшееся грязным и трудоемким, требовало от него огромных физических усилий, к которым он совершенно не привык. Строить вольеры, чистить клетки, выращивать корм, собирать яйца и совершать десятки других подобных дел — занятия не для слабонервных. В отчаянии он порой намеревался наложить на себя руки, но каждый раз временно откладывал этот акт, надеясь на чудо.
Поэтому психологически он был полностью готов к тому, чтобы отправиться в развалины старой башни, как только по колонии поползли слухи о вратах, исполнявших любое желание прошедшего через них человека.
Если бы не природная осторожность, частенько выручавшая его в сложных жизненных коллизиях, он бы так и сделал, но у него хватило благоразумия дождаться появления первого очевидца, уже побывавшего за вратами.
Посетив пару раз благодарственные молебны вернувшегося из рая преподобного Петраса, Хрунов наконец решился на экспедицию в развалины башни и, выбрав себе в компаньоны всего двух человек, отправился в путь.
Переход прошел благополучно, но уже у самых врат, как только они заметили свет, свидетельствовавший о том, что врата находятся рядом, Хрунов постарался радикальным способом отделаться от своих спутников, чтобы не уменьшать шансов перед стражем прохода.
Это ему удалось лишь частично, поскольку один из этих двоих, тяжело раненный выстрелом из дробовика Хрунова, все же добрался до врат вслед за ним, хотя для Хрунова это уже не имело особого значения, так он, во всяком случае, полагал.
Но, проходя врата, он не знал, что страж, выполнявший желания отобранных кандидатов, учитывает все нюансы их психики и мотивации многих прежних поступков…
Заранее продумав свое главное желание, будущий хан отбросил банальные пожелания хорошего здоровья и долгой жизни, поскольку, по свидетельству очевидца, врата и так обеспечивали эти блага, поэтому тратить на них свое единственное желание не было никакого смысла.
Самым правильным, как ему казалось, было выбрать полностью отвечающий его требованиям образ жизни.