— Отлично, — резко сказала она, поднимаясь с места и отказываясь от протянутой ей руки. Он что, считает ее инвалидом?
В полной тишине они шли по бесконечным мраморным коридорам, одна сторона которых выходила на полный цветов и зелени дворцовый сад. Молчание нарушал лишь шорох их одежды и тонкая трель ночной птицы, скорее всего соловья. Все было до боли прекрасно, но Элла не могла насладиться этим. Все, что она ощущала, — это тянущую боль осознания того, что Хасан не считает ее больше привлекательной женщиной.
— Мы пришли, — сказал он, стоя у распахнутой двери в ее апартаменты. — Позволь мне откланяться.
— Конечно. — Она подняла глаза и увидела отчаяние в его взгляде. Почему его глаза источают боль? Неужели это ее вина? Возможно, ее неудавшаяся попытка соблазнения заставила его тяготиться ее присутствием? Задуматься о том, что, если бы не ребенок, ее бы здесь не было? — Хасан, то, что я сказала за ужином… Я не должна была этого говорить. Мне не следовало ставить тебя в подобное положение.
— Я не хочу причинять тебе боль, Элла, — прошептал он.
Она посмотрела на него с непониманием. Как он может сделать ей больнее, чем он делает, отвергая ее?
— Я не понимаю тебя, — прошептала она.
Она была так откровенно беззащитна, что Хасан вновь почувствовал вину. До встречи с ней он просто использовал женщин, с их же согласия. Но Элла была другая. И он боялся, что не сможет оправдать ее ожиданий. Что, если она захочет от него того, что чувствуют многие мужчины к своим женщинам, то, чего он дать ей никогда не сможет? Как он сможет пережить крушение всех ее надежд и чаяний в тот момент, когда она поймет, о чем он ее предупреждал? У него черствое сердце.
Хасан решил предпринять последнюю попытку, опустив взгляд на ее нежно-розовые губы.
— Неужели ты не понимаешь, что это все усложнит?
— Что именно?
— Это, — прорычал он. — Это!
Элла совершенно искренне не понимала, что он имеет в виду, — до того самого момента, как он схватил ее в объятия и начал целовать с такой страстью, что все ее тело обдало огнем. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она прижалась к нему, захлебываясь всепоглощающим восторгом. Он все еще хочет ее — и подтверждением этого было его сильнейшее возбуждение, которое она сразу ощутила. Они собирались сделать именно то, что предполагалось делать новоиспеченным супругам. Хасан открыл дверь и завлек ее внутрь.
Его руки дрожали так же, как и его голос, когда он слегка отстранился, взяв в ладони ее лицо.
— Я не знаю, смогу ли я быть нежным.
— Ты не должен сдерживать себя.
— Но ты носишь моего ребенка, Элла.
Она повернулась, чтобы скользнуть губами по его пальцам.
— Ну, если ты не собираешься связывать меня и подвешивать к потолку…
— Прекрати. — Он с трудом сдержал взрыв хохота, пробегая пальцами по ее волосам и позволяя им спуститься мягкими волнами по округлым плечам. — Может, в этот раз сделаем это медленно?
— Не уверена, что я долго продержусь, — прошептала Элла.
Он тоже не был в этом уверен, но ему следовало быть осторожным. Он отвел ее в кровать и медленно снял шелковое платье. Никогда до этого он не раздевал женщину, одетую в национальный костюм, и это придавало происходящему невероятное, сакральное значение.
Она слегка опустила глаза, наблюдая за его реакцией на изысканный шелковый корсет, вышитый тончайшим кружевом. Слегка прищурив глаза, Хасан детально изучал ее бледно-кремовое великолепное белье, словно созданное для первой брачной ночи.
— Ты выбрала его специально для меня? — глухо спросил он, проводя пальцами по верхней части лифа.
— Конечно. Я провела немало часов в магазине. — Она купила его накануне их поспешной свадьбы, гадая о том, не будет ли выглядеть лицемерным этот комплект белья, с учетом истинной причины ее замужества. Но теперь Элла не пожалела об этом. Он стоил всех ее сомнений, потому что глаза Хасана зажглись огнем страсти и вожделения. — Мне сказали, что подобный комплект надевают невесты во время медового месяца. Я понимаю, что традиционно он должен быть белым, но ведь я не настолько невинна.
— Кому до этого есть дело? — спросил Хасан.
— То есть тебе нет?
Он покачал головой.
Он не видел ее тела с их первой ночи, и оно сильно изменилось. Грудь стала больше, а в области живота выдавалась милая округлость. Он протяжно простонал от удовольствия и восхищения, проводя пальцами по новому изгибу, потому что просторное платье не выдавало то, как сильно уже вырос их малыш. Интересно, все мужчины испытывают прилив собственнической гордости, касаясь живота матери своего будущего ребенка?
— Ты прекрасна, — прошептал он, быстро освобождаясь от своей одежды, возвращаясь к ней и накидывая покрывало на них обоих.
— Мне не холодно, — пробормотала она, кивая на легкий шелковый кокон вокруг них.
— Тогда почему ты дрожишь? — Хасан поцеловал Эллу в плечо.
— Ты прекрасно знаешь это сам, — пробормотала она, обвиваясь руками вокруг его шеи и наклоняя его голову для поцелуя.
Это был ее второй смелый поступок за сегодняшний вечер, который наконец заставил Хасана забыть трогательную заботу и перейти к активным действиям.
Их дыхание переплелось. Его поцелуй подействовал на нее как сильнейший наркотик: одно прикосновение — и она подсела навсегда. Ее ответные поцелуи становились все более страстными и жаркими, ее пальцы впились в сталь его мускулистой спины.
Наконец он начал прикасаться к ней. К каждому дюйму ее тела.
Элла закрыла глаза. Это было невероятно. Даже лучше, чем в прошлый раз. Сначала он расстегнул корсет и высвободил ее томящуюся в ожидании грудь. Захватил ртом один сосок, потом — другой. Она не могла дождаться, когда, наконец, он снимет с нее трусики. Он сказал, что будет действовать медленно, но настолько…
— Не шевелись, — поддразнил он ее.
— Я не могу!
Озабоченный тем, что может слишком сильно надавить ей на живот, он перевернул ее и усадил сверху, погружая свой член в нее, горячую и влажную. Но даже в тот момент, когда Хасан направлял ее бедра, чтобы как можно глубже проникнуть в нее, он не смог проигнорировать незнакомое ощущение. Что-то было настолько необычно, что отвлекало его от главного. Наконец он понял. Впервые он занимался сексом с беременной женщиной, и впервые это происходило без презерватива. Плоть касалась плоти.
— Тебе не больно? — спросил он.
Элла замотала головой, не в силах произнести слова.
— Я сейчас… сейчас…
— Я вижу, — пробормотал он, наблюдая за тем, как ее голова запрокинулась назад в бессильном восторге.
Она громко застонала, положив этим звуком начало его собственного оргазма. Крепко сжимая ее бедра, Хасан отдался на волю сильнейшим волнам удовольствия, которые дали ему наслаждение, которого он никогда не испытывал до этого.