— Я не знаю, — уклончиво ответила она.
Ее колебание не удивило его, как и не удивил блеск вызова в ее прекрасных голубых глазах. Хасан понял, насколько притягательна для него ее настойчивость и желание отстоять свою позицию в любом споре. Все, что он считал непозволительным в женщинах, восхищало его в Элле. В очередной раз он убедился — то, что отталкивает, легко может стать самым привлекательным. То, что притягивало его к ней, одновременно заставляло его бежать прочь, потому что он боялся того, что начинал к ней чувствовать.
— Это очень красивое место. Тебе надо обязательно там побывать. Увидеть бездонное пустынное небо в лунную ночь.
— А что потом, Хасан? Что будет потом?
Он почувствовал саднящую сухость в горле. Он не посмеет давать ей пустые обещания. Он попытается сделать первый шаг, но он не уверен в том, куда он придет в конце концов.
— Если ты решишь, что все еще скучаешь по Англии, я отпущу тебя домой. Я не остановлю тебя. Я буду всегда поддерживать тебя и нашего ребенка.
С бешено бьющимся сердцем Элла смотрела ему в глаза. Он предлагает ей свободу. Но это предложение травит ее душу, словно быстродействующий яд.
— Ты не будешь против?
Хасан пожал плечами.
— Конечно, мне было бы проще, если бы вы остались здесь, — тяжело произнес он. — Но я не буду тебя принуждать. В конце концов, окончательное решение принимаешь ты сама.
Элла задумчиво покачала головой. Стоящий перед ней мужчина с оливковой кожей и восхитительным телом выглядел как мечта любой женщины. Но внутри его был лед. Он казался ей роботом, запрограммированным на то, чтобы никогда не испытывать человеческих эмоций. «Ему наплевать, уедешь ты или останешься! Твое пребывание здесь ничего не изменило!»
— Хорошо, я поеду, — сказала она, глядя в его темные глаза. — Возможно, бездонное небо пустыни в лунную ночь — именно то, что мне нужно.
Следующим утром они выехали из дворца на внедорожнике, который Хасан вел сам. Рев мотора оглушал тишину бесконечно прямой трассы через пески. Элла твердо решила в полной мере насладиться, возможно, единственным в жизни путешествием в пустыню, хотя общее впечатление слегка омрачалось непривычной тянущей болью в спине, которую она испытывала с ночи и которая никак не позволяла ей расслабиться и усесться удобнее.
Ее не покидало раздражение. Почему она согласилась на подобное унижение?
Со стороны все выглядело безупречно: шейх устроил своей молодой жене увеселительное путешествие в пустыню, но они оба знали, что это всего лишь иллюзия. Хасан предложил это только для того, чтобы немного усыпить ее бдительность.
Элла заерзала на сиденье.
Хасан внимательно посмотрел на тугой ремень безопасности, обтягивающий ее огромный живот.
— Все нормально?
— Все в полном порядке, — сказала она. — Может, перестанешь пялиться на меня и начнешь следить за дорогой?
Она вела себя раздраженно все утро. Хасан это заметил, поэтому поспешил выполнить ее просьбу. Вся поездка прошла в полном молчании. Наконец он заметил вдалеке знакомые очертания.
— Посмотри вперед и немного влево. Видишь?
Элла всмотрелась в даль и различила небольшое пятно на голой песчаной поверхности. Когда они подъехали ближе, пятно превратилось в шатер, вид которого немного обескуражил ее. Здесь не было ни дворцовой помпезности, ни роскоши. Шатер был сделан из темной прочной ткани и напомнил Элле палатки, которые она видела на музыкальных фестивалях. Только этот шатер был чуть больше.
— Обычно он пустует? — спросила она.
— Этот — да. Кямал бывает здесь не слишком часто. Чуть раньше здесь побывали слуги, чтобы приготовить шатер к нашему прибытию, но все они уже уехали.
Хасан остановил машину, подняв из-под колес брызги песка, вышел первым и открыл пассажирскую дверцу. Чистейший прозрачный воздух наполнил его легкие, когда он с наслаждением сделал глубокий вдох и поднял взгляд к бездонному небу, которое нигде не сияет так ярко, как в пустыне. Долгое время поездки Хасана в пустыню были связаны с ведением военных действий, и теперь, когда он попал сюда для того, чтобы отдохнуть, его посетило небывалое радостное возбуждение. Помогая Элле выйти из машины, он задержался взглядом на ее лице. Возможно, она подобного не испытывает. Скорее она всего лишь терпит происходящее, судя по сковавшему ее напряжению.
— Добро пожаловать, — сказал он, — в традиционный бедуинский шатер. Для усталого путника вид подобного пристанища является самым долгожданным оазисом в пустыне.
Элла заставила себя улыбнуться. Она очень странно себя чувствовала, к тому же в пустыне оказалось гораздо жарче, чем она это представляла.
Хасан всеми силами старается развеселить ее. Пожалуй, стоит и самой попытаться расслабиться и насладиться приключением. Помахивая руками возле вспотевшего лица, Элла направилась ко входу, и, когда она откинула ткань и погрузилась в неожиданно прохладный уют внутреннего помещения, ей с трудом удалось удержать возглас восхищения.
Освещенный коваными лампами свод потолка был украшен роскошной алой тканью с золотой вышивкой. Розовые и лазурные стены переливались нежными отблесками, а на покрытом турецкими коврами полу стояли низкие кушетки со множеством подушек и бронзовые столы. В воздухе витал бесподобный аромат специй, и на мгновение Элла забыла про боль в спине.
— Ого, вот это да! — тихо произнесла она, чувствуя себя Шахерезадой из «Тысячи и одной ночи». — Тут невероятно красиво!
Но внимание Хасана совсем не привлекал интерьер. Он замер, разглядывая полуоткрытые нежно-розовые губы Эллы и ее широко распахнутые голубые глаза. «Она невероятно красива!» — подумал вдруг он. На ее лице нет макияжа, через месяц она родит, но никогда в жизни Хасан не видел столь прекрасной женщины, как его собственная жена. «И она хочет уехать от тебя. Она хочет уехать, и тебе некого винить, кроме себя самого».
— Давай присядем, — хрипло произнес он. — Я заварю чай, как это делают бедуины.
Элла кивнула, чувствуя сильное головокружение, и неуклюже присела на одну из кушеток.
— Если хочешь, — сказала она.
Хасан поставил кипятиться воду, а сам занялся добавлением трав в тяжелый заварочный чайник. Тихий протяжный стон заставил его обернуться. Глаза Эллы были закрыты.
— Все хорошо?
— Будет хорошо, когда ты перестанешь суетиться! — Ее слова прозвучали как вызов к ссоре, но Хасан это проигнорировал. Ее просто переполняют эмоции, и у нее есть на это все права. Он поставил на столик поднос с дымящимися изящными чашками.
— Что это за странный запах? — подозрительно спросила Элла.
— Наверное, это хабак — так бедуины называют пустынь-траву.
Элла тяжело сглотнула:
— Меня сейчас стошнит.