– Нет. Тише. Слушай.

В доме по-прежнему горел свет. Послышался жалобный нежный зов, исполненный то ли страха, то ли печали оставляемой женщины. Но плеск лодки замер в отдалении. Дверь закрылась.

Я отпустил Бедуирова коня.

– А теперь ступай туда за королевой, и мы доставим ее домой.

4

Не успел еще я договорить, как он уже соскочил с седла, бросил поперек луки свой тяжелый плащ и поплыл, точно водяная крыса, к травянистому склону на том берегу. Доплыл, стал вылезать из воды. И вдруг я увидел, что он словно бы наткнулся на преграду, пробормотал проклятье, остановился.

– Что там?

Ответа не последовало.

Он уперся одним коленом в берег, подтянулся, держась за ивовые ветви, выпрямился. И, промедлив лишь мгновенье, чтобы отряхнуть воду с плеч, решительно пошел вверх по травянистому откосу к двери дома. Но при этом он шел медленно и, как мне показалось, хромая. Прошуршал, освобождаясь из ножен, его меч.

Вот он забарабанил в дверь рукоятью меча. Стук отдался гулким эхом, словно бы в пустом доме. Ни движения, ни ответа. (Вот и спасай дам, попавших в беду, подумал я.)

Бедуир постучал еще раз.

– Мельвас! Отвори Бедуиру из Бейсика! Отвори, именем короля!

В ответ долго не раздавалось ни звука. Но чувствовалось, что кто-то в доме затаился и ждет с бьющимся сердцем. Наконец дверь отворилась.

Не распахнулась с силой вызова и отваги, а медленно приоткрылась, в щель просочился слабый свет свечи, и кто-то смутный выглянул наружу. Тонкий гибкий стан, волосы распущены по спине, длинное свободное платье, шелковисто отливающее белым.

Бедуир хрипло произнес:

– Госпожа! Миледи! Ты невредима?

– Принц Бедуир! – воскликнула она, но не громко и довольно сдержанно. – Благодаренье богу, что это ты. Когда ты постучался, я испугалась... Но потом ты назвался, и я поняла... Но как ты сюда попал? Как нашел меня?

– Меня привел Мерлин.

С того места, где я стоял с лошадьми, я отчетливо услышал, как она сдавленно охнула. Она резко повернула бледное лицо в мою сторону и разглядела меня на другом берегу.

– Мерлин?! – Но тут же голос ее снова зазвучал мелодично и ровно: – Тогда опять же благодаренье богу за его искусство. Я думала, сюда никто никогда не заедет.

Этому я вполне могу поверить, подумал я. А вслух позвал:

– Собирайся скорее, госпожа! Мы приехали, чтобы отвезти тебя обратно к королю.

Она мне не ответила, но пошла в дом, однако же на пороге задержалась и что-то тихо сказала Бедуиру, что – я не расслышал. Он ответил, и она, распахнув дверь, жестом пригласила его за собой. Он последовал за нею, оставив дверь открытой. Внутри то разгорался, то мерк свет от пылающего очага. Кроме того, горела лампа, и сквозь дверь и окно я разглядел убранство куда более богатое, чем можно было ожидать в заброшенном охотничьем домике: табуреты с золочеными ножками, алые подушки и в глубине еще одна приоткрытая дверь, а за нею ложе с откинутым покрывалом и сбитыми простынями. Значит, Мельвас заранее приготовил для нее это гнездышко. Мое видение – свет очага, ужин на столе, партия в шахматы – все оказалось точно, все в руку. Подходящие слова, чтобы поведать об этом Артуру, теснились, кружились у меня в голове. Туман, будто хоровод белых призраков, белых теней, вился вокруг дома.

Из дверей вышел Бедуир. Меч его был упрятан в ножны. В одной руке он держал поднятый фонарь, а в другой – шест, каким жители здешних болот пользуются, плавая среди камышей на своих плоскодонных лодках. Осторожно ступая, он спустился к воде и позвал:

– Мерлин!

– Да? Ты хочешь, чтобы я переплыл к тебе с лошадьми?

– Ни в коем случае! Здесь под водой все утыкано острыми ножами. Я забыл про эту древнюю хитрость и напоролся коленом.

– То-то мне показалось, ты хромаешь. Серьезно повредил ногу?

– Пустяки. Распорол мякоть. Госпожа перевязала мне раны.

– Тем более тебе нельзя пускаться вплавь. Как же ты думаешь ее сюда переправить? Должно же быть какое-то место, где можно безопасно перевести лошадей на тот берег. Спроси у нее.

– Спрашивал. Она не знает. И нет ни одной лодки.

– Вот как? Неужели у Мельваса там не найдется ничего такого, что будет держаться на воде?

– Я как раз об этом подумал. Что-нибудь подходящее, чтобы спустить на воду. Чем дороже, тем лучше. – В его суровом голосе послышалась усмешка. Но ни ему, ни мне не было сейчас охоты пересмешничать – по воде, разделявшей нас, слишком хорошо отдавались голоса, и рядом находилась Гвиневера.

– Она одевается, – сказал он, словно в ответ на мои мысли.

– Принц Бедуир!

Дверь открылась, и королева вышла. Она переоделась в платье для верховой езды и заплела косу. Через руку у нее был перекинут плащ.

Бедуир, хромая, поднялся к ней, взял у нее плащ и накинул ей на плечи, а она завернулась в него поплотнее и натянула на голову капюшон, спрятав под него свои золотые волосы. Бедуир ей что-то сказал, вошел в дом и, сразу же появившись снова, вынес драгоценный инкрустированный стол.

То, что затем последовало, было, наверно, очень смешно, если бы нашлось кому посмеяться, но мы с королевой Гвиневерой, разделенные протокой, оба мрачно взирали на то, как Бедуир спустил на воду перевернутый стол, потом, осененный новой мыслью, принес и бросил на дно этого своеобразного плота несколько алых подушек и пригласил королеву садиться.

Она уселась, и они переплыли ко мне – не слишком-то величавое зрелище: королева сидела, скрючившись и крепко держась за одну из гнутых золоченых ножек, а принц Бенойкский отчаянно орудовал шестом, направляя свое судно к другому берегу.

Когда они приблизились, я поймал золоченую ножку стола и подержал, пока Бедуир выбирался на берег и, подав руку королеве, помог выйти ей. Она грациозно ступила на землю, благодарно вздохнула и принялась расправлять и разглаживать на себе перепачканный, мятый плащ. Как и платье для верховой езды, он весь промок и не успел высохнуть. Я заметил даже, что он порван. Из складок плаща выскользнуло что-то беловатое и упало в грязную траву. Я наклонился и поднял костяную шахматную фигуру. Это был раздавленный белый король.

Она ничего не заметила. Бедуир столкнул в воду злополучный стол и взял у меня из рук поводья своего коня. Я передал ему и плащ и произнес, обращаясь к королеве, так учтиво, что это прозвучало выспренне и холодно:

– Я весьма рад видеть тебя невредимой и благополучной, миледи. Мы целый день были вне себя от страха.

– Мне очень жаль, – ответила она тихо, пряча от меня лицо под капюшоном. – Моя кобыла споткнулась в лесу, я упала с разгона и жестоко расшиблась. Что было потом, я ничего не помню... Когда я пришла в себя, то оказалась в этом доме...