— О’кей, — сказала Симона увереннее, чем на самом деле чувствовала. — Я готова. Давай начнем представление.
Но если взгляд на дом Маркела ошеломил ее, то, попав внутрь, Симона испытала ужас. Столько людей, столько женщин, и все они, казалось, знали Алесандера. Все жаждали узнать, кто она такая. Под их взглядами Симона чувствовала себя бабочкой на булавке.
— Алесандер, ты пришел! Я знала, что ты меня не подведешь.
— Конечно, Madre. — Он склонился, чтобы поцеловать воздух у ее щеки. — Ни за что на свете не пропустил бы эту вечеринку.
В одно мгновение женщина смерила спутницу сына взглядом, в котором были оценка, суждение и приговор:
— Вижу, ты нашел себе очередную уборщицу.
Уборщицу? Симона подняла взгляд, ожидая объяснений, но Алесандер только рассмеялся:
— Позволь представить тебе Симону Гамильтон, внучку Фелипе. Симона, познакомься с моей матерью, Изобель Эскивель.
— Фелипе? — Изобель оборвала приветствие Симоны, игнорируя протянутую руку.
— Фелипе Ортксоа, наш сосед в Гетарии, помнишь?
— Ах, этот Фелипе. Не знала, что у него есть внучка.
— Я жила в Австралии, — объяснила Симона на своем неуверенном испанском. — Я недавно приехала.
Изобель впервые улыбнулась.
— Надеюсь, вам нравится ваш отдых. — Она едва коснулась руки Симоны и взяла сына под локоть, демонстративно повернувшись к толпе. — Кстати, дорогой, ты уже видел Эзмерельду? Она великолепно выглядит сегодня.
Симона взяла бокал шампанского с подноса официанта и почти успела сделать глоток, когда Алесандер ухватил ее за руку и привлек ближе к себе. Вино плеснуло через край бокала, его мать заметила и смерила ее взглядом, выражающим «тебе тут совсем не место». Если бы Изобель должна была вправду стать ее свекровью, Симона была бы в ужасе. К счастью, ей нечего бояться.
— Алесандер вечно дергает меня в самый неподходящий момент, — призналась она с улыбкой. — Так неловко.
Словно в подтверждение этих слов, мужчина притянул ее еще ближе и улыбнулся. Симона не возражала, нисколько. Другое дело, что этот жест творил с ее внутренним спокойствием. Но все это ради благого дела.
— Вообще-то Симона задержится в Испании, — сказал Алесандер. — Пока Фелипе будет нужна ее помощь.
Его мать старательно не смотрела на их объятие.
— А что с Фелипе?
— Боюсь, он нездоров.
На миг Симоне показалось, что она видит сочувствие в глазах Изобель, но оно мгновенно исчезло, когда женщина заметила кого-то в толпе.
— Ах, вот и она. Алесандер, я сейчас вернусь.
— Кто такая Эзмерельда? — спросила Симона, отступая так, чтобы не чувствовать жар его тела. — Мне стоит ее опасаться?
— Дочь Маркела — ответ на первый вопрос, и о да — на второй.
— Почему?
Алесандер склонился к ней и прошептал на ухо:
— Потому что на тебе ее платье.
Симона смотрела на мужчину, открыв рот.
— Что?! Так ты все это время знал, кто хотел это платье? Кто так делает?
— Тот, кто уверен, что на тебе это платье смотрится лучше, чем могло бы на ней. Гораздо лучше.
Симона едва успела принять эту оценку — потому что это вряд ли было комплиментом, — когда Изобель вернулась, ведя за собой двоих гостей. У Симоны замерло сердце.
— Я же сказала, что Эзмерельда сегодня великолепно выглядит.
Не просто великолепно — потрясающе. С улыбкой величественной, но не высокомерной, с черными волосами, поднятыми в сложную прическу, с большими темными глазами и безупречной кожей, Эзмерельда выглядела идеальной испанской принцессой. По сравнению с ней Симона чувствовала себя бледной молью.
Маркел добрался до них первым. Склонившись, чтобы расслышать ее имя, он с широкой улыбкой принял ее поздравления, и толпа снова увлекла его. Симоне он понравился. А потом Эзмерельда повернулась к ним, и ее лицо расцвело улыбкой при виде Алесандера. Улыбка исчезла, когда взгляд девушки нашел Симону рядом с ним, а в особенности ее платье. Симона видела недоумение в прекрасных глазах, и гнев, и что-то очень похожее на обиду, и ей захотелось провалиться сквозь землю.
— Алесандер, как мило, что ты пришел, — сказала Эзмерельда, справившись с эмоциями и подставляя ему щеку для поцелуя.
— Ты прекрасна, как всегда, Эзмерельда. Познакомься с Симоной Гамильтон.
— Как мило, что ты привел подружку. Но у тебя всегда подружка неподалеку. Ты слишком популярен, Алесандер.
Симоне хотелось сбежать. Она чувствовала себя в логове львицы. Голодной львицы, у которой Симона пыталась украсть львенка. Но Алесандер не дал ей сбежать. Он прижимал ее к себе и явно не был намерен отпускать.
Первые звуки музыки разрядили напряжение.
— А сейчас начнется выступление тангеро, — сказала Эзмерельда. — Это особый подарок для отца, мне нужно найти его.
У Симоны подкосились ноги от облегчения, и она была благодарна Алесандеру за то, что он так крепко держал ее.
Он отвел ее на балкон, с которого они отлично видели зал, где танцоры стояли в нескольких футах друг от друга. Женщина была потрясающей, платье облегало ее как перчатка, от бедра раскрываясь широкой юбкой с узором из пайеток. Мужчина был не менее впечатляющим.
Зазвучала музыка, и тангеро двинулись по кругу, сначала настороженно, потом сорвавшись в атаку. Для Симоны это выглядело атакой — погоня, соблазнение, отказ, влечение. Это танго рассказывало о страсти. Симона видела ее в каждом выразительном жесте, в каждой скользящей ласке, и у нее кружилась голова. И сама музыка пьянила, и танцоры воплощали ее своими телами, блестящими от пота.
— Что это за мелодия? — прошептала Симона, взволнованная танцем.
— Она называется Sentimientos. — Горячее дыхание Алесандера скользнуло по ее шее, пока его палец рисовал медленные круги на ее руке. — Это значит «чувства».
Симону это не удивило. Это была самая прекрасная музыка, которую она слышала в жизни, и этот танец был самой сексуальной вещью, которую она когда-либо видела. Зрелище заставило ее затаить дыхание, и как никогда раньше Симона ощущала мужчину и то, как их тела соприкасались. Ей нравилось это чувствовать. И она ненавидела тот факт, что ей это нравится. Когда танец закончился и Алесандер выпустил ее, чтобы наградить тангеро аплодисментами, Симона воспользовалась этой возможностью и сбежала в дамскую комнату.
Когда дверь отсекла шум толпы, Симона смогла сделать глубокий вдох. Через минуту ей придется вернуться и снова улыбаться и выглядеть спокойной, но пока, эти несколько мгновений, она могла не притворяться. Она слышала, как открылась и закрылась дверь, но не подняла голову. Она все равно никого не знала…