Book.

Геннадий приподнялся на локтях и осмотрелся. Нет, это был не колодец, скорее старая узкая крепостная башня. Сте-ны грубой кладки уходили вверх. Сквозь стрельчатое окно на самом верху, скорее похожее не на окно, а на мушкетную бойницу, узкая полоса яркого солнечного света косо шла вниз и падала на привалившегося к стене дюжего детину в штанах военного образца и в белой майке со штампованными автографами кинозвезд. На коленях детины лежал тупорылый автомат-люгер. Детина храпел, и именно этот храп создавал впечатление работающего рядом отбойного молотка.

Через секунду Геннадий вспомнил все. Он вспомнил, как, утомленный нудным завыванием «резинщика», тихо покинул галерею для гостей и решил прогуляться по зданию эмпирейского сената.

Он шел гулкими сводчатыми коридорами, разглядывал стоящие в нишах фигуры средневековых воинов, входил в пустые залы и смотрел на огромные картины, поразительно напоминающие эмпирейскую банкноту велюр.

Открыв очередную дверь, Геннадий запутался в каких-то тяжелых шторах. Пытаясь выбраться из парчовых складок, он услышал негромкие мужские голоса и наконец увидел в щелку трех джентльменов, развалившихся в креслах и прихлебывающих из высоких стаканов янтарное виски. Он хотел было уже с извинениями удалиться, как вдруг услышал…

— Этот идиотский футбольный матч не должен состояться ни в коем случае, — сказал тихо голубоглазый блондин с очень странным утиным носом. — И вообще советскому кораблю нечего делать возле архипелага.

— Видите ли, мистер Мамис, — обратился к утконосому глыбоподобный господин, — меня самого и всех нас, копальщиков, тошнит от футбола и разных других выходок этих эмпирейских недоносков, но… понимаете ли… русские популярны в республике, а этот их кумир Серхо Филимоныч Страттофудо… а от футбола они сходят с ума… Может быть, дадим им сыграть эту игру и уже потом…

— Вы здесь на своем архипелаге совсем оторваны от мировой политики! — резко прервал его утконосый. — Мясо, господа, нужно отмочить в соусе, прежде чем нанизать на вертел!

Джентльмены гулко расхохотались и подняли стаканы.

— За мистера Кингсли Брейнвена Мамиса из страны, которая ценит юмор, но не любит шутить! — провозгласил глыбоподобный.

— За наше дело, господа! — сказал, как бы подводя итог, мистер Кингсли Брейнвен Мамис.

В это время стальные пальцы сзади обхватили горло Геннадия, и не успел он опомниться, как был втащен внутрь кабинета. Джентльмены вскочили. Мамис мгновенным движением сунул руку за пазуху.

— Мне пришла нужда прогуляться, господа, — прогудел над Геннадием грубый голос, — Возвращаюсь, смотрю- мальчишка…

— Кто ты такой, щенок?! — завизжал не своим голосом глыбоподобный, суя под нос Геннадию кулак, усеянный огромными перстнями.

— Здесь не место разбираться, Латтифудо, — быстро проговорил Мамис, открыл черный портфельчик «атташе» и, зажав себе нос платком, брызнул из какой-то стеклянной трубочки едкой жидкостью в лицо Геннадию.

Последнее, что слышал мальчик как сквозь вату, были слова:

— Отправьте его куда следует…

«Сколько же времени я был без сознания? — подумал сейчас Геннадий. — Час, два, может, сутки?»

Он осторожно встал и подошел к храпящему охраннику. Тот не шелохнулся. Тяжелый дух дешевого джина витал над ним. Геннадий снял с колен парнюги автомат, перекинул его через плечо и посмотрел вверх. В стене кое-где намечались выступы, видимо остатки винтовой лестницы, которая в свое время вела на боевую площадку.

Вспомнив уроки скалолазанья, которые когда-то в Крыму преподал ему папа Эдуард, Геннадий стал карабкаться вверх. К счастью, на ногах у него были легкие туфли на каучуковой подметке. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем он оказался перед бойницей. Прямо над ним вниз головой висели мешочками несколько летучих мышей.

Протиснуться в бойницу было делом нелегким, но и оно оказалось по плечу мальчугану. Он выбрался наружу и встал, прижавшись спиной к стене, на каком-то витиевато изогнутом выступе, видимо остатке орнамента, некогда венчавшего башню. Огромное пространство открылось перед ним. Окинув его взглядом, Геннадий чуть не закричал от ужаса. Шпили Оук-порта едва виднелись на горизонте. Сверкающий на солнце пролив шириной в несколько миль частично был скрыт близким, невысоким, но устрашающе мрачным хребтом, похожим на спину динозавра. Мальчик понял, что он находится на острове Карбункл.

Головокружительные секунды отчаяния… Как далек от него сейчас родной «Алеша Попович», капитан Рикошетни-ков, Шлиер-Довейко, Хрящиков, Верестищев, Барабанчиков, Телескопов, Есеналиев, Калипсо — люди, с которыми любая беда — не беда… И они ничего не знают о нем! Они даже не могут предположить, где он сейчас.

Однако надо действовать. Надо попытаться выбраться из этой непонятной зловещей истории.

Башня была высотой не менее двадцати пяти метров. Внизу клубилась какая-то зелень, но под зеленью, возможно, были скрыты острые камни. Прыгать прямо вниз было безумием. Попытаться соскользнуть по стене? Стена была словно отполирована многовековыми ветрами. Вот метрах в пяти-шести верхушка мощного дерева, с ветвей свисают лианы. Попробовать по-тарзаньи? Единственный выход, несколько шансов из ста.

Сильно оттолкнувшись, Геннадий полетел вниз. Вот замелькали мимо рук спасительные лианы. Неужели конец? Р-раз! Руки обожгло огнем. Геннадий закачался на лиане. Автомат больно ударил по крестцу. Проклятый автомат! Надо было его сбросить к чертям подальше.

Под тяжестью мальчика лиана стала растягиваться, и Геннадий, словно с парашютом, вспоминая уроки мамы, опустился на пружинящий дерн.

Вокруг была тишина, только птицы кричали на разные голоса, да издалека доносился граммофонный шлягер «Крошка, не задавайся, крошка, лучше сознайся, крошка, не забывайся, иначе поколочу, чу-чу-чу!»

Геннадий отвалил от подножия башни какой-то камень, положил автомат в ямку и забросал его сухими ветками и листвой. Кто знает, что ждет впереди?

Осторожно пробираясь сквозь кусты, мальчик направился в сторону пролива. Он рассчитывал пересечь хребет, спуститься к морю, найти там какую-нибудь лодку и попытаться добраться до Оук-порта. Несколько раз ему пришлось проходить под замшелыми каменными арками, сбегать по ступеням заброшенных лестниц, но ни разу ему не встретилось ни души.