— Это можно сделать, — кивнула Суслова.
— Но прежде всего — вдова, — напомнил Дронго.
— Вы думаете, она может рассказать вам что-то новое?
— Во всяком случае, нельзя вести расследование, не побеседовав с женой покойного.
— С ней беседовали три раза. Три разных следователя. Вы думаете, она захочет разговаривать в четвертый раз?
— Не уверен. Именно поэтому мне нужна ваша помощь. Необходимо, чтобы она меня приняла и согласилась со мной побеседовать. Совсем не обязательно говорить ей о том, что я четвертый следователь. Или тем более частный эксперт, ведущий расследование. Достаточно, если меня представят как журналиста, собирающего материал про ее покойного мужа. Я еще раз повторяю, что мне важна не криминальная сторона произошедшего, которую уж трижды выжимали из жены убитого Миронова. Мне нужна психологическая канва событий, настроение ее мужа перед убийством. Мне нужны детали, способные восстановить картину его душевных переживаний. Следователей интересует, кто мог убить Миронова и кому он мог помешать. А мне важно, как он обедал в последние дни, как спал, как общался с женой и друзьями. Иногда это говорит гораздо больше о человеке и помогает расследованию гораздо лучше, чем десятки допрошенных свидетелей и очевидцев.
— У вас свои методы расследования, — согласилась женщина, — впрочем, вам действительно виднее. Я узнаю, как выйти на вдову покойного и представить вас журналистом, собирающим материал об Алексее Миронове. К сожалению, она не очень жалует журналистов, написавших о ней слишком много вздорных и неприятных статей.
— Вы неплохо подготовлены, — заметил Дронго. — Очевидно, вы уже достаточно давно занимаетесь делом Миронова.
— Да, — сказала она, — уже давно. Я понимала, что вы догадаетесь. Мы анализировали все материалы по Миронову, появлявшиеся в нашей прессе и на телевидении. Мы считали, что это может помочь в расследовании. Поэтому накопили некоторый материал.
— Ваша группа по-прежнему существует?
— Нет. Она была расформирована сразу после смерти генерала Меджидова.
— Кто еще знает о том, что вы работаете со мной? Кроме генерала Потапова?
— Мне не сообщают таких подробностей, — невозмутимо ответила Суслова.
— Тем не менее вы хотя бы приблизительно знаете или догадываетесь о точном числе людей, задействованных в нашем расследовании?
— Несколько человек, — сказала, чуть подумав, Суслова. — Два-три человека от силы.
— Теперь давайте обговорим, как мы будем с вами встречаться. Приходить каждый раз сюда не совсем правильно.
— У меня есть мобильный телефон. Вы всегда можете найти меня. Он постоянно включен.
Она произнесла номер. Он кивнул.
— Я его уже запомнил. Но меня интересует нештатная ситуация, если вдруг мы лишимся этой связи. Что делать, если я вдруг не смогу вам позвонить или ваш телефон будет все-таки отключен? — спросил он.
— Приехать сюда. Здесь постоянно дежурит кто-то из наших сотрудников. Они будут предупреждены о вас, и если вы здесь появитесь, то сразу свяжутся со мной или с генералом Потаповым.
— Кажется, вы предусмотрели все возможности, — кивнул Дронго, — кроме одной.
— Какой? — она подняла очки. И тут же снова опустила их, несмотря на поздний вечер. Словно она боялась показывать свои глаза посторонним людям.
— Что будет в том случае, если вдруг пропадете не вы, а я?
Она спокойно произнесла:
— Постарайтесь не пропадать. Вас все равно найдут и в этом случае.
— Возможно. Но при одном условии, что я сам захочу исчезнуть. А если этого захочет кто-нибудь другой?
Темные очки снова смотрели на него, и он не видел ее глаз. Она покачала головой.
— И в этом случае тоже. До свидания, — первой поднялась Суслова, — деньги в коридоре, портфель находится рядом с дверью на столике около телефона. Там пятьдесят тысяч долларов.
— Спасибо. Я думаю, этого вполне хватит. Как насчет моей просьбы?
— Постараемся все устроить. Когда вы хотите увидеть вдову Миронова?
— Завтра.
— Мы можем не успеть. Но послезавтра вы ее увидите. До свидания, — еще раз сказала она, выходя из комнаты.
«Странно, — подумал он после ее ухода, — почему она все время носит темные очки? У нее довольно красивые глаза».
Выходя из квартиры, он забрал черный портфель, лежавший на столике. Охранник ничего не сказал, только молча кивнул в знак прощания. Уже на улице Дронго подумал, что она так и не спросила его настоящего имени. Или хотя бы имени, под которым он намерен был существовать ближайшие несколько недель. Его бывшая кличка, казалось, намертво прилипла к нему и теперь вполне заменяла его собственное имя.
На следующее утро она позвонила сама.
— Можете встретиться с нужной вам женщиной, — сухо сообщила она. — Завтра в одиннадцать у нее дома.
— Как мне представиться?
— Вы журналист Эдуард Кузнецов, работающий на итальянский журнал. Ровно в одиннадцать она будет вас ждать. — Суслова положила трубку так быстро, что он не успел ее поблагодарить. Теперь все зависело от первой встречи.
Осколки от разлетевшейся головы Хозяина брызнули в Капустина, и только тогда он сообразил, что снайпер попал не в живого хозяина офиса, а в его зеркальное отражение, разбив большое зеркало, висевшее как раз напротив открытого окна. Павел моментально принял решение. Сказалась все еще сохранившаяся неплохая реакция.
Он рванулся к Хозяину и, пока очумевшие охранники соображали, что именно происходит, сбил его на пол. Через долю секунды вторая пуля просвистела над ними. Снайпер, прятавшийся в соседнем здании, тоже сообразил, что попал в зеркало, и выстрелил второй раз. Ему было труднее осознать факт своего промаха. Чем большим профессионалом он был, тем труднее ему верилось в то, что человек, в которого он стрелял, все еще стоит на ногах, а его разлетевшаяся голова — всего лишь осколки зеркала.
— Закройте окно! — крикнул Капустин, когда третья пуля ударила совсем рядом.
Один из телохранителей рванулся к окну. Но следующая пуля попала ему прямо в живот и отбросила его к стене. Он упал на ковер, неловко согнувшись. В этот момент к окну бесстрашно шагнула молодая женщина, с которой Капустин поднимался в лифте. Она стояла чуть сбоку, и снайпер не мог ее видеть. Женщина резко и решительно, словно всегда этим занималась, захлопнула окно. В приемной наступила тишина.