– Откуда? – повторил свой вопрос Коробов.
– Я бывший автогонщик, – опустил взор Виталий Александрович. – И у меня с детства страсть к автомобилям. Поэтому и разбираюсь…
И тут я припомнил кое-что. О Сидоркине-Арнаутове (вспомнилась именно двойная фамилия) писал еще во время моей работы в газете «Московский репортер» корреспондент газеты Вова Чикин. Сидоркин-Арнаутов разбился на своей «Ладе Революшн» во время первого сезона гонки на кольцевой гоночной трассе на Воробьевых горах, не вписавшись в поворот на узкой и неровной трассе, зато аккурат вписался в бетонный отбойник, сильно при этом покалечившись. Оказалось, что на заводе плохо прикрутили провод, идущий к выключателю массы, да еще от вибрации при езде прерывается контакт. Но это было еще не все. Болт, крепящий карданчик на рулевой рейке, оказался без гайки и держался только на честном слове, то есть неизвестно на чем. Так что все могло быть еще хуже…
– Хорошо, вы свободны, – сказал Володя бывшему гонщику Сидоркину-Арнаутову и куда-то позвонил. Когда он говорил в трубку с явными зловещими нотками в голосе, то называл имя Дрего Мора и несколько раз марку и год выпуска его автомобиля. – Найдем, никуда он от нас не денется, – с воодушевлением произнес следователь по особо важным делам после этого звонка и посмотрел на меня, и я понял, что сейчас передо мной другой Володя. Не мой друг, с которым хорошо сидеть в «Мечте», дегустировать прозрачную, как слеза младенца, водку и вести задушевную беседу, с эдакой ленцой перемежая ее с деловым разговором. И не тот товарищ, у которого не зазорно попросить помощи (иными словами, тысчонку до получки), зная, что он не откажет, а когда надо, и выручит в чем-нибудь более существенном. Сейчас это был собранный и заточенный на конкретную цель человек, которого сбить с пути или с толку было практически невозможно.
Переменился Володя, не узнать!
– А мне что делать? – спросил помощник.
Коробов вскинул на него удивленные глаза:
– Как это «что делать»? Впервые замужем, что ли? Допрашивать свидетелей. Под протокол, и чтоб все было чин чинарем: как зовут свидетеля, место его работы, знал ли он покойного, что видел и что думает по поводу увиденного.
– Понял, – энергично отозвался помощник.
– Ты берешь на себя членов жюри. Кроме этого, Корнелюка, и ведущего. Их я допрошу сам. После снятия показаний – отпускаешь. Пусть идут домой.
– Уяснил, – сказал помощник.
– Ну, коли уяснил – приступай! Нечего время терять.
Затем подошел врач-криминалист и заявил, что взял на кухне пробы на яд, но крайне сомневается, что он будет обнаружен.
– Почему вы так думаете? – поинтересовался мой друг Володя.
– Чую, – просто ответил врач, на что Коробов даже не улыбнулся, а строго и понимающе посмотрел эксперту в глаза.
– У вас обоняние, что ли, какое-то особое? – с интересом спросил Володя.
– Скорее всего, опыт.
– Сколько это у вас займет времени, чтобы подтвердить ваши предположения? – спросил Володя. – Мне все равно нужна конкретика.
– Надо полагать, неделю или чуть меньше, – не моргнув глазом, ответил эксперт.
– А если хорошо подумать?
– Ну, если хорошо, тогда дня три, – со вздохом произнес врач.
– А если очень крепко подумать? – снова спросил следователь по особо важным делам.
– Тогда подходите ко мне в лабораторию завтра к концу дня, – последовал ответ, который полностью удовлетворил Коробова.
Да и с людьми он научился разговаривать, прежде таких способностей я в нем тоже не замечал. А потом к Володе подошла невесть откуда взявшаяся женщина. Это была супруга покойного шеф-повара Трофима Ивановича Максимова, по имени Аделаида Марковна, как ее представил следователю Коробову с неизбывной печалью в голосе и глазах лысоватый ведущий конкурса.
Дама была хороша собой, манерна и холодна, как Снежная Королева. И величава, как герцогиня Виндзорская. Возможно, такая у нее была реакция на весть о смерти мужа.
– Вы следователь? – Аделаида Марковна даже не посмотрела в мою сторону и безапелляционно добавила: – Мне надо с вами поговорить.
– А вы не будете против, если при нашей беседе будет присутствовать мой друг и помощник господин Русаков? – спросил Володька и посмотрел в мою сторону.
Мне пришлось невольно приосаниться, чтобы соответствовать случаю, – такого я от него не ожидал. Когда мы вместе вели с ним расследование одного и того же дела, вернее, не вместе, а параллельно (он со стороны могучей государственной организации под названием Следственный комитет России, а я со стороны частной телевизионной компании с не совсем понятным названием «Авокадо»), то мне приходилось буквально выпрашивать у него интересующие меня сведения. Причем в обмен на ту интереснейшую и конфиденциальную информацию, которая имелась у меня и которую он никогда бы не заполучил. Такой бартер был неравноценный: он с большим скрипом делился сведениями, причем эта информация не являлась закрытой для посторонней публики. А тут он сам предлагает свидетелю давать показания в моем присутствии, что, наверное, не одобрило бы его строгое руководство. Впрочем, следователь по особо важным делам имеет право сам выбирать стратегию и тактику следственного производства и методы получения информации, лишь бы они способствовали скорейшему раскрытию дела. Но все равно я был несказанно признателен: ай, да Володька! Я с большой благодарностью глянул на него, а потом посмотрел на Снежную Королеву. Она холодно скользнула по мне своим ничего не выражающим взором, словно я был какой-то вещью или предметом интерьера банкетного зала, а потом спросила Коробова, говоря про меня в третьем лице, как будто меня тут и не было:
– Он журналист?
– Тележурналист, – ответил Коробов.
– А как же в таком случае пресловутая тайна следствия? – ядовито спросила дама.
– Мы возьмем у него подписку о неразглашении, – не то в шутку, не то всерьез ответил Володька. – К тому же господин Русаков видел, как… погиб ваш муж, и является очень ценным свидетелем, помощь которого может оказаться для следствия неоценимой…
Аделаида Марковна пожала плечами, что означало: «не возражаю, но на вас лежит вся ответственность», и мы прошли к ближайшему столику.
Жюри в полном составе, исключая сбежавшего Дрего Мора и президента Российской гильдии шеф-поваров Николая Александровича Сыча, которого увел допрашивать помощник Коробова, сидело кучкой на диванах недалеко от сцены, верно, обсуждая случившееся и гадая, кто же мог отравить Трофима Максимова, главного претендента на первое место. Многие из жюри его знали лично, поэтому всем было «интересно», кто же это так подсуетился и выбил Максимова из борьбы за первое место в конкурсе, а главное, за такой сказочный приз, как ресторан «Добрыня» на Театральной площади. На их заговорщицких лицах было написано: «Все это неспроста!»
В стороне от них примостились за одним из столиков повара и их помощники. Те тоже были знакомы между собой, но больше помалкивали, очевидно, готовясь к предстоящему допросу и прикидывая в уме, что они будут говорить, а о чем лучше умолчать.