— Кто это? — указал на него Михаил.
— Мы так и не сумели выяснить.
Михаил взглянул на второй снимок, на третий — ни на одном лица мужчины видно не было.
— Хорош, ничего не скажешь.
— И ты заметил, — произнес Габриель.
— Такое пропустишь… Этот тип знал, где расположены камеры, и постарался не угодить в фокус. — Михаил уронил снимки на столик. — Как думаешь, зачем?
— За тем же, зачем это делаем мы с тобой.
— Он работает на Контору?
— Он профессионал, Михаил. Самый что ни на есть. Может, он отставник СВР и прячет лицо по привычке, но мне кажется, он все еще на службе.
— Где он сейчас?
— В отеле «Империал», вместе с остальными двумя. Геннадий своим номером довольно-таки разочарован.
— Тебе-то откуда знать?
— Оттуда, что за час до прилета волгатековского самолета Мордехай и Одед наведались в номер к Лазареву и оставили маленький сюрприз под прикроватной тумбочкой.
— Как вы узнали, куда поселят Лазарева?
— Контора взломала систему отеля и подделала бронь.
— А дверь?
— У Мордехая новая волшебная ключ-карта. Дверь, считай, сама открылась. — Габриель сложил фотографии в конверт и спрятал в портфель. — Тебе следует знать, что Геннадий не только жаловался на качество размещения. Он думает встретиться с тобой.
— Есть мысли, когда он планирует наступление?
— Нет, — покачал головой Габриель. — Однако не следует ждать открытых агрессивных действий.
— По легенде, я его знаю?
— Только по имени, не в лицо.
— А если он начнет подкатывать?
— Моя стратегия: лучше строить из себя недотрогу.
— И вот куда она тебя привела. — Михаил налил себе еще шампанского.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Габриель.
— Поздравляю.
— С чем это?
— Да ну, брось. Мне что, вслух сказать?
— Что именно?
— Ходят сплетни, Габриель, особенно среди шпионов. В Конторе поговаривают, будто следующим шефом назначат тебя.
— Я пока еще не согласился.
— Я слышал другое — якобы все уже решено.
— Неправда.
— Как скажешь, шеф.
Габриель тяжело вздохнул.
— Узи много знает?
— Узи с самого начала знал, что никому он даром не нужен.
— Я в начальники не просился.
— Понимаю. Понимает и Узи, — сказал Михаил. — Только от этого ему не будет легче, когда премьер-министр прокатит его со вторым сроком.
Михаил на свет посмотрел, как танцуют пузырьки в бокале.
— О чем ты думаешь? — спросил Габриель.
— О том, как мы работали в Цюрихе, о небольшом кафе близ Парадеплац. Когда мы пытались отбить Кьяру у Ивана. Помнишь это место, Габриель? Помнишь, что ты сказал мне в тот день?
— Вроде советовал жениться на Саре Бэнкрофт и валить из Конторы.
— У тебя хорошая память.
— А в чем дело?
— Да вот подумал: может, ты и сейчас считаешь, что мне надо валить из Конторы?
Помявшись немного, Габриель ответил:
— На твоем месте я бы остался.
— Почему?
— Если я стану следующим шефом, тебя ждет славное будущее. Поистине славное.
Михаил почесал череп.
— Мне надо побриться, — сказал он.
— Да, надо.
— Точно не хочешь шампанского?
— Говорю же, у меня от него голова болит.
— И у меня, — сказал Михаил, наливая себе еще бокал.
* * *
Перед уходом Габриель установил на телефон Михаила кое-какое оборудование из арсенала Конторы: «жучок», превративший сотовый в бесперебойно работающий передатчик. Теперь он переадресовывал входящие звонки, е-мейлы и смс на компьютеры группы.
Габриель спустился в вестибюль и взглядом поискал знакомые лица в толпе подвыпивших нефтепромышленников. На улице пурга прекратилась, однако пышные хлопья все еще танцевали в свете фонарей. Габриель направился в западную часть города по извилистой улице Штрёгет с ее торговыми рядами; по ней он дошел до Ратушной площади. Куранты пробили шесть вечера. Габриеля так и подмывало заглянуть в расположенный неподалеку отель «Империал», но вместо этого он пошел к обветшалому жилому дому на улице с названием, выговорить которое мог лишь датчанин. Войдя в квартирку на втором этаже, Габриель застал Келлера и Эли Лавона за ноутбуком; из динамиков раздавались приглушенные голоса: трое мужчин беседовали на русском.
— Узнали, кто третий? — спросил Габриель.
Лавон покачал головой.
— Забавно, — произнес он. — Эти волгатековцы не жалуют имена.
— Да что ты говоришь.
Лавон уже хотел было ответить, но замолчал, когда заговорил один из русских — волгатековец бормотал, словно стоя над могилой.
— Вот он, красавец наш, — сказал Лавон. — Постоянно так говорит, будто знает, что его слышат посторонние.
— Так ведь слышат.
Лавон улыбнулся.
— Я отправил образец его голоса ребятам на бульвар Царя Саула, попросил прогнать по базе данных.
— И?
— Никаких совпадений.
— Отправь образец Эдриану Картеру в Лэнгли.
— А если он попросит объяснений?
— Придумай что-нибудь.
В этот момент трое русских разразились хохотом. Лавон прислушался к их речи, а Габриель отошел к окну и глянул наружу: по заснеженной мостовой брела одинокая девушка. Белая кожа, как у Мадлен, и такие же скулы… Сходство настолько потрясло Габриеля, что он чуть было не выбежал на улицу к незнакомке. Русские все хохотали. Думать нечего, смеялись над ним, Габриелем. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, а призрак Мадлен тем временем прошел мимо, тьма поглотила его.
Форум состоялся в центре «Белла-Сентер», в ужасном конференц-зале из стекла и стали, похожем на гигантский парник из внешнего космоса. У входа, дрожа на холоде, за желтой оградительной лентой толпились репортеры. Большая часть прибывших на встречу нефтяных магнатов умело игнорировала язвительные комментарии — но только не Орлов. Олигарх остановился ответить на вопрос о внезапном скачке цен на нефть, за счет которого он неслабо обогатился, и сам не заметил, как стал вовсю разглагольствовать на разные темы: начиная с выборов премьер-министра в Великобритании и заканчивая кремлевскими репрессиями против демократов. Габриель и его группа слышали все — Михаил с телефоном в руке стоял рядом с Орловым, на виду у телекамер. Именно он положил конец импровизированной пресс-конференции, подергав шефа за рукав и утянув его за собой ко входу в центр. Позднее одна британская репортерша напишет, что первый раз видела, чтобы хоть кто-то — хоть кто-то! — пальцем коснулся Виктора Орлова.