— Я — восемнадцатый Рузвельт острова Пикетта, — объявил мужчина.
— Восемнадцатый Рузвельт? — повторил Курт.
— Именно так, — подтвердил судья. — А к кому я обращаюсь? Назовите ваши официальные имена для протокола.
— Я — первый Курт Остин Соединенных Штатов Америки, — объявил Курт. — По крайней мере, первый, кого я знаю.
Судьи и остальные, собравшиеся в ангаре, разом вздохнули. А Курт тем временем задумался, пытаясь понять, куда попал и что тут происходит.
Пока его вели от пляжа до «хижины», скрытой в деревьях, он успел разглядеть укрепления, окопы, огневые точки для крупнокалиберных пулеметов, а затем площадь, окруженную ветхими зданиями. В их числе были и старые «куонсетские хижины» с крышами, залатанными соломой и настилами из пальмовых листьев.
Вокруг стояли люди в военном камуфляже цвета хаки. Их мундиры были не в лучшем виде, чем хижины. Многие костюмы выглядели как плохо сшитые подделки. Однако Ml, которыми они были вооружены, похоже, были в рабочем состоянии. У Курта в домашней коллекции было несколько таких винтовок. Насколько он помнил, такое оружие не стояло на вооружении ни одной армии со времен окончания Корейской войны.
Лилани, стоявшая рядом с Куртом, назвала себя, а потом то же сделал Измаил. Не так возвышенно, как Курт: они не назвали ни номера, ни страны происхождения.
Восемнадцатый Рузвельт снова заговорил:
— Вы обвиняетесь в нарушении границы, владении оружием и шпионаже. Вы задержаны как вражеские солдаты, и теперь вы — военнопленные. Теперь мы ждем заявления подсудимых.
— Заявление? — выпалила Лилани.
— Да, — подтвердил судья. — Вы солдаты Оси или нет?
Девушка потянула Курта за рукав.
— Что происходит? О чем они говорят?
Остин почувствовал, что начинает понимать. У него в голове начала формироваться связная картина.
— Думаю, это карго-культ, — прошептал Курт.
— Что?
— В Тихом океане во время Второй мировой войны множество племен, до того живших уединенно, оказалось в гуще величайшей войны в истории. Любой остров, имевший хотя бы минимальное стратегическое значение, использовался для той или иной цели. Часто для хранения припасов, которые постоянно сгружались с кораблей в огромных количествах. Груза, который солдаты и моряки называли «карго».
Курт кивнул в сторону солдат, окружавших их.
— Для первобытных обществ люди, приходящие с неба или из-за моря на огромных металлических кораблях, с неисчерпаемыми запасами еды и амуниции, казались божествами.
— Ты что, шутишь?
— И не думаю. Чтобы получать поддержку тех, кто обитал на островах, вояки одаривали их своими припасами, словно манной небесной. Но когда война закончилась, солдаты ушли. Для туземцев это стало потрясением. Больше не было никаких даров. Никаких кораблей и самолетов с припасами. Серебряные птицы перестали спускаться с неба и приносить «карго». На каких-то островах жизнь вернулась в прежнее русло, но некоторые племена стали искать магический способ вернуть своих благодетелей и их дары. Это и получило название карго-культов.
Второй судья, который был ниже ростом и ниже в иерархии, чем восемнадцатый Рузвельт, нетерпеливо обратился к Курту:
— Подсудимые, отвечайте!
— Мы обсуждаем свое заявление, — ответил ему Курт, а потом продолжил объяснять: — Распространенная практика — подражать тому, что они видели на американских базах. Члены некоторых культов маршировали, как солдаты на плацу. Одевались эти туземцы по-военному, носили бутафорское оружие, вырезанное из дерева. Они вставали по утренней побудке, поднимали флаг, порой даже имели звания, медали и хоронили умерших на военный манер. Самым известным, насколько я помню, был культ Джона Фрума на Вануату. Считается, что культ получил свое название, потому что американцы представлялись, говоря: «Привет, я Джон из…» [46] Поэтому они называли себя последователями Джона Фрума.
— Просто замечательно, — с сарказмом произнесла Лилани. — Если не считать того, что мы не в Тихом океане, а ружья у этих ребят совсем не деревянные.
— Да, — согласился Курт. — Здесь что-то не так.
Он заметил в комнате и другие странные предметы. На столе были развернуты карты, а поверх лежали компас, барометр и секстант. На столе восемнадцатого Рузвельта он заметил старый серый спасательный жилет и пару солдатских жетонов. Рядом лежала выцветшая бейсболка с логотипом команды «Янкиз», которой, наверное, было лет семьдесят.
— Время для обсуждений истекло, — объявил восемнадцатый Рузвельт. — Произнесите свое заявление, или мы сделаем это за вас.
— Невиновны, — заговорил Курт. — Мы такие же американцы, как вы. Ну, по крайней мере, двое из нас.
Судьи внимательно оглядели их.
— Как вы можете это доказать? — поинтересовался один из них. — Эта девушка вполне может оказаться японской шпионкой.
Такое заявление взбесило Лилани.
— Как вы смеете называть меня шпионкой! Даже если во мне есть частица японской крови, в этом нет ничего плохого.
— Так вы не японка?
— Нет. Я американка из штата Гавайи.
— Она имеет в виду территорию Гавайев, — перебил Курт.
— Ничего подобного!
— Нет, именно так, — твердо сказал Курт. — Гавайи получили статус штата только в пятьдесят девятом!
Лилани посмотрела на него. В ее каштановых глазах читались доверие, надежда и смятение.
— Просто не мешай мне говорить, — прошептал Остин, а потом повернулся к первому судье. — Она имеет в виду то, что выросла неподалеку от Перл-Харбора. Она бывала там много раз, чтобы посетить Мемориал линкора «Аризона» [47] и отдать дань тем, кто умер седьмого января.
Судья, кажется, принял это объяснение.
— А что насчет вас? — спросил он Курта.
— Я из Национального управления подводных исследований. Эта организация работает на правительство США, исследуя океаны. Она была основана адмиралом Джеймсом Сэндекером.
— Сэндекер? — переспросил второй судья.
— Никогда о таком не слышал, — добавил третий.
— Он контр-адмирал, — гнул свою линию Курт, — и к тому же он мой хороший друг. Я много раз был у него в гостях. Сейчас он вице-президент Соединенных Штатов.
Брови судей разом пошли вверх от удивления.
— Вице-президент ваш хороший друг? — спросил один из них.