Три часа ночи.
У выхода на бульвар не было ни мускулистых вышибал, ни достигших брачного возраста девиц, ни такси, но вдруг откуда ни возьмись появились двое парней — капюшоны на головах, мешковатые джинсы, пирсинг, растрепанные бороды. Один резко толкнул Декстера к стене. Второй быстрым, суетливым движением вытащил пистолет. Кейт потом могла восстановить в памяти все, произошедшее в течение следующей пары секунд, кадр за кадром, с паузой на каждом. На первом было лицо Декстера — воплощение паники; на втором лицо Джулии, замершее от ужаса, потом выразительное лицо Билла — спокойное, безмятежное.
— Un moment, — сказал он. — Je vous en prie. [35]
Кейт оказалась в стороне, на нее никто не обратил внимания. Хотя ей было бы нетрудно справиться с обоими: резкий удар по башке, ребром ладони по почкам, после чего выкрутить руку и отобрать оружие. Но проделай она это, и все сразу заинтересовались бы, как, черт подери, у нее хватило смелости и где она научилась таким приемчикам, а она ничего не смогла бы им объяснить.
Посему Кейт прикинула, что имеется у нее в сумке и чего она лишится, если отдаст ее грабителям. Эти идиоты ведь не станут стрелять в туристов в самом центре Парижа, не так ли? Нет, не станут.
Но тут случилась странная вещь. Билл взял у Джулии сумочку и протянул ее типу с пистолетом. Однако типчикам этот способ не подходил, и они замотали головами.
— Tenez, [36] — сказал им Билл. Кейт поняла, что он не напрасно протягивает сумочку, закрывая ею дуло пистолета, а сам придвигается ближе, заставляя второго грабителя шагнуть в сторону и встать перед Биллом на линии огня, чтобы забрать трофей, — Билл бросился на безоружного, пользуясь им как щитом, и, ухватив пистолет за ствол, вырвал его — без особых усилий, небрежно.
Все на мгновение замерли, переводя взгляд с оружия на соседа, тяжело дыша, раскрыв рты, прикидывая, что делать дальше…
Парни рванули прочь, а Билл швырнул пистолет в канаву.
В понедельник после обеда шел дождь.
Кейт стояла перед школой, низко держа зонт, так что он касался головы, и она ощущала прикосновение полосатого нейлона и алюминиевых спиц — пыталась прикрыть еще не промокшие части тела. Все, что ниже талии, пропиталось водой насквозь, безнадежно.
С темного, низко нависшего неба падали тяжелые струи дождя, заливая асфальт, стуча по траве, громко шлепая по огромным лужам, заполнившим все щели и выбоины, все ямы и трещины.
Мамочки аккуратно разбились на группы в соответствии с национальностью. Тут были отдельные, самостоятельные кучки синеглазых датчанок и светловолосых голландок, не в меру трепливых итальянок (все на высоченных каблуках) и чрезмерно здоровых шведок. В смешанных англоязычных сообществах преобладали бледные британки, затем шли раскормленные американки, вечно улыбающиеся австралийки, агрессивно-дружелюбные киви, [37] иногда попадались ирландки и шотландки. Были здесь и чрезвычайно замкнутые индианки, и совершенно недоступные и непонятные японки. А также блуждающие отдельно ото всех русские, чешки и польки, все еще томящиеся в надежде влиться в Западную Европу, вечно старающиеся снискать чье-то расположение, крепко пожимающие руку при знакомстве, пытающиеся примкнуть к Европейскому союзу, не понимающие — может быть, по собственной воле? — всей бессмысленности попыток когда-либо получить хоть какое-нибудь приглашение.
Были в толпе и несколько мужчин, они стояли врозь, друг с другом не разговаривали, каждый держался на собственной орбите отчужденности.
В общем и целом Кейт не ощущала никаких признаков похмелья после субботней пирушки. Но все еще чувствовала груз физической усталости от недосыпа — дети в воскресенье проснулись в семь утра, не имея понятия, что родители прошлой ночью вернулись домой очень поздно, так что пока ей не удавалось окончательно прийти в себя.
И еще она ощущала какой-то психологический дискомфорт, отчасти потому, что стала свидетелем супружеской измены Билла, отчасти из-за неуместного эксгибиционизма Джулии, явно нацеленного на Декстера. И в известной степени из-за героического поведения Билла — чрезмерно героического? — перед лицом грабителей. Сыграло свою роль и собственное безумие и безрассудство — когда они вернулись в отель и заперлись в ванной от вторжения детей (на случай, если кто-то из них встанет ночью), она набросилась на Декстера, оголодавшая, требуя еще, еще, сильнее, больше, а вышедшее из-под контроля воображение рисовало ей дикие сцены с участием незнакомцев — их гладкие, скользкие тела, губы, языки…
Дождь пошел сильнее. Она и вообразить не могла, что такое бывает.
Кейт так и не вспомнила, что было дальше субботней ночью в Париже, чем они занимались, все четверо, хорошо это или плохо. Или имело место и то и другое.
— Слушай, — сказал Декстер. — Я сегодня вернусь поздно.
Ну вот, опять!
Кейт и ребята уже переоделись в сухое, надели мягкие свитера и тапочки, отделанные овчиной. Но ей все еще было не по себе, она озябла и дрожала, промокнув насквозь.
— У тебя все в порядке?
— Да. Мы договорились поиграть в теннис. С Биллом.
Они ни словом не обмолвились о Джулии и Билле с того момента, как сели в разные такси в половине пятого утра четыре дня назад на улице Георга Пятого.
— У него абонемент в теннисном клубе, а постоянный партнер не может прийти.
Воображение тут же нарисовало ей картинку: Билл в раздевалке, без рубашки, расстегивает ремень, стаскивает с себя…
Кейт положила трубку на телефонный аппарат, стоявший рядом с лэптопом, и уставилась в окно, из которого открывался великолепный вид, сейчас, правда, за пеленой тумана и дождя виднелись черные деревья без листьев, буро-серые шиферные крыши и булыжные мостовые.
Настроение было хуже некуда, она опять осталась в одиночестве, только что вернувшись после обычного по средам посещения спортцентра в Кокельшойере, устроенного в полуподвале без окон, где без конца толковала с кем-то о купальниках-бикини и масле от загара. А ведь раньше она была человеком, занимавшимся настоящим делом. Не какими-то обычными, повседневными делишками, а подлинными делами, пахнущими смертью. Нелегально переходила границы. Избегала встреч с полицией. Нанимала профессиональных убийц, черт побери! А теперь возится с грязным бельем. Неужели ее жизнь превратилась в такое жалкое существование?!
— А папа когда вернется? — спросил Джейк, прижимая к себе плюшевого медведя. Его брат молча стоял рядом, оба они озябли, устали и хотели, чтобы папа был дома. Опять то же самое.
— Мне очень жаль, милый, — ответила Кейт, — но папа сегодня вернется поздно, вы уже будете спать.