– Поздравляю тебя, командир, – с улыбкой сказал Кораблев полицейскому, – премия за этот месяц обеспечена. А может, чего и побольше. Это Ахмад Калоев, находящийся во всесоюзном розыске.
– Да? – полицейский постоял немного, разглядывая лицо задержанного, потом повернулся к Кораблеву. – Ладно, а ты кто? Документы есть?
Минут через тридцать Кораблев докладывал Рокотову о задержании Калоева, о том, что предварительная проверка показала отсутствие у Калоева намерений совершить террористический акт. Он всего лишь высматривал возможность проникновения в больницу с целью поиска наркотиков. И что Француз при негласном осмотре внутренних помещений на вероятном маршруте президента признаков закладки взрывного устройства не обнаружил.
Лоскутов подъехал к зданию краевого правительства в половине восьмого утра. Дорогу перед зданием все еще асфальтировали. Кто-то даже в этой ситуации проявил нерасторопность, хотя приказ был успеть с дорожными работами до приезда президента. Лоскутов слышал тихие разговоры служащих отеля:
– Господи, сделай так, чтобы президент приезжал к нам хотя бы раз в три месяца!
И смех! Да, народ не обманешь, какими бы красивыми словами ни прикрывались власти. Все видно, все понятно, все очевидно. Лоскутову стало неприятно от этих мыслей. Одно утешение, что он почти не общается с простыми людьми, а обслуживающий персонал в правительственных зданиях и правительственной инфраструктуре молчалив… И счастлив. Счастлив, потому что там высокие зарплаты, потому что там связи, там возможность решить кое-какие насущные проблемы, которые так и останутся недосягаемыми для большей части населения страны. Например, той части, которая живет за пределами МКАДа.
Да, многие в правительстве просто не понимают, что там есть жизнь, не понимают того, какая там жизнь, чем живет население глубинки и живет ли. Лоскутов помнил разговор, свидетелем которого он был. Кто-то из общественников разговаривал с заместителем министра сельского хозяйства. Речь шла о повышении отчислений в пенсионный фонд для индивидуальных предпринимателей. Общественник пытался объяснить, что новая планка в тридцать пять тысяч в год непосильная, например, для большей части фермеров российской глубинки.
Это было что-то! Замминистра улыбнулся снисходительно и заявил, что это вообще не сумма. Что такое тридцать пять тысяч рублей? Тьфу, мелочь! А когда ему сказали, что большая часть фермеров имеет личный доход, который он может потратить на семью, в среднем десять тысяч рублей в месяц, он не поверил.
И это человек, который просто обязан знать такую статистику. А что говорить о простых москвичах, что говорить о ведущих теле– и радиоканалов, о различных «специалистах» в разных областях, которые ходят с канала на канал и вещают, дают умные советы, просвещают и учат. Лоскутов помнил, как один из таких умников в условиях кризиса посоветовал некие шаги по снижению расходов семьи. Он говорил в эфире на всю страну. И одним из главных шагов он назвал… реже посещать бары! Вы это скажите в глаза жителям Курильских островов, Камчатки, вот этих же вот забайкальских поселков, якутских поселков, в которых замерзают сотни тысяч жителей.
От таких мыслей настроение портилось, появилось чувство раздвоения. С одной стороны, Лоскутову нравилась его работа, нравился свой статус, свое положение в обществе и отношение к себе людей своего круга, людей кругов ниже его по статусу. Но с другой стороны, его часто посещало чувство неудобства. И тогда он хмурился и искал причины. Проще всего их было найти в своей жене. Здесь тоже было раздвоение. С одной стороны, почти животная страсть, желание обладать, чувство собственности, а с другой – глухое раздражение, понимание, что интеллект ее гораздо ниже, чем хотелось бы, что ее поступки зачастую дискредитируют его. И прежде всего в собственных глазах.
– Здрасьте, Альберт Николаевич! – раздался рядом неприятный, но очень знакомый голос.
Лоскутов вздрогнул и не удержался от того, чтобы не повернуться на голос. Лучше бы он буркнул в ответ и прошел мимо. Или вообще бы не отвечал, сделав, по обыкновению, вид, что не слышит, не видит. А, чтоб тебя! У стены с приветливой открытой улыбкой торчал, конечно же, Володя Лукин. Очередной муж непутевой свояченицы из Краснодара. Одно счастье, что Лоскутов ни разу в жизни с сестрой жены не встречался и в глаза ее не видел. И то хорошо!
– Ты чего тут? – постарался скрыть неприязнь Лоскутов.
– Вас жду, Альберт Николаевич! – осчастливил признанием Лукин. – Тут такое дело… Я подумал, а может, вы еще кому про меня можете сказать… Ну, посоветовать или еще как намекнуть, что стоило бы повстречаться, прислушаться к предложениям, подумать серьезнее о сотрудничестве.
– Слушай, Володя, – сказал Лоскутов, взяв Лукина за пуговицу пиджака и потянув его в сторону от шедших мимо людей. – Я ведь насчет тебя уже разговаривал с местными, э-э… деловыми кругами. Если у тебя что-то не получается, то, может, причина в тебе, в твоем бизнесе? Я ведь не могу до бесконечности тащить тебя на буксире и буквально заставлять людей сотрудничать с тобой.
– Нет, ну вы же обещали, – сделал по-детски обиженное лицо Лукин. – Я бы и не поехал, если бы вы сразу предупредили, что не будете помогать. Я такие деньги потратил, времени угрохал на поездку сюда. Вам-то хорошо, вы за казенный счет приехали, вас бесплатно кормят, возят. А я каждый день деньги из своего кармана вытаскиваю и отдаю. А они имеют обыкновение заканчиваться.
– Так тебе еще и денег дать? – проворчал Лоскутов, понимая, что сдается.
– Ну, зачем вы так. Я же о деле. Дело не только же во мне, у меня же наемные работники есть, рабочие места в Краснодаре. Они-то ни в чем не виноваты. Им-то не объяснишь, что государство и власть в нашей стране…
– Ну-у, затянул шарманку, – нахмурился еще сильнее Лоскутов. – Все вам государство и власть обязаны, а вам бы на печи лежать и семечки лузгать. Ладно, поговорю еще…
Лоскутов поднимался на лифте и думал о Лукине. Точнее, он думал об их беседе, которая состоялась только что под стенами здания краевого правительства. Опять поднималось в груди недовольство собой. Вроде всю жизнь считал себя человеком демократических принципов, принципов гуманизма, а сейчас внизу вон какими словами бросался. «Государство, власть вам обязаны»… Вообще-то, обязаны. Вообще-то, они добровольно взвалили на себя груз обязанности все улаживать, создавать условия, заботиться о гражданах. Именно о них, а не… Именно власть ответственна за то, что неумело распоряжается огромными ресурсами, огромным хозяйством огромной страны. Лоскутов вспомнил негласные данные о том, что разворовывается в стране ежегодно столько, что эта сумма соизмерима с годовым бюджетом страны. И сразу расхотелось думать на эту тему, потому что он был одним из винтиков, от которого в этой стране многое зависело, от механизма, в котором он был одним из винтиков. Стыдно, что ли, стало, подумал он напоследок и тут же вспомнил жену Любу с ее потребностями.
Поговорить о предложениях Володи Лукина удалось в Департаменте по делам территориальных образований края. Там к просьбе отнеслись почти с энтузиазмом. Почему же не помочь, если это практически разговор о внешних инвестициях. Если предприниматель из Краснодара начнет здесь активно сотрудничать, то… Только вот, Альберт Николаевич, есть к вам встречная просьбочка. Нам нужна помощь в федеральном правительстве. Там, видите ли, подвис один вопрос, который нужно подтолкнуть. Вопрос пустяковый, всего-то ему цена пара миллиардов отечественных бумажек. Даже и не вопрос, а дело принципа.