Нарушение грубейшее. С их стороны, но им лучше воспользоваться. Тем более что по контрольному сообщению, которое прислал им Лев, в деле убитого при задержании чеченского боевика Хасана Гарлоева фигурировала фамилия этого старшего лейтенанта – Волошук. Он остался жив, а ехавший с ним в машине майор Щукин погиб. Один этот факт ни о чем другом не говорит, кроме как о случайности. Но в свете связи Волошука с прорабом организации, ведущей тут дорожные работы (ведь приехал он очень быстро), все выглядело уже немного иначе.
Во-первых, погиб второй офицер полиции при задержании бандита, который долгое время непонятно почему торчал в этих местах. А этот факт теперь установлен, как сообщил Лев. Во-вторых, его напарник остался жив, а террорист был убит. В-третьих, этот оставшийся жить Волошук связан с криминалом на дороге, и связан сильно. Видимо, он крышует все криминальные операции здесь. И при задержании одного из рабочих приехал очень быстро. С ним связался и попросил помочь кто-то из прорабов? В-четвертых, прорабы на дороге связаны с неким Али криминальным бизнесом: нелегальная рабочая сила (читай – нелегальная миграция), махинации с нарядами и зарплатами. И пятое, этот Али оказался сирийским экстремистом Закхаем Валииди, который почему-то выполняет тут эту роль. Шестое – это, конечно же, визит на строительство трассы президента, на которого уже имелось больше десяти покушений за несколько последних лет. Совершенно очевидно, что «в-шестых» придется связывать с «первым» – погибшим чеченским боевиком, «вторым» – погибшим майором и оставшимся в живых Волошуком и так далее снова до «шестого».
– Давай, давай! – покрикивали сержанты, подталкивая задержанных к задней раскрытой дверке машины. – Пошевеливайся!
Паша отчетливо видел, что Коневский напряженно что-то прикидывал в голове. На всякий случай он собрался и был готов к любой неожиданности. Например, к попытке освобождения, если поступит такая команда, или вовсе без команды. И поэтому он был не особенно удивлен, когда Коневский вдруг неуклюже споткнулся и упал на землю. Сержанты тут же насторожились и отпрянули в стороны, наведя на задержанных автоматы. Коневский, поднимаясь и ругаясь на свою неуклюжесть, никаким способом Паше сигнала к атаке не подавал. Наоборот, он стал настойчиво заталкивать его в машину первым.
Паше ничего не оставалось, как залезть в «собачник» и усесться на откидном сиденье. Коневский лез следом, пару раз оступившись. Он поднял глаза на Пашу и неожиданно задорно ему подмигнул. Недовольные сержанты раздраженно захлопнули дверь машины, а Коневский вдруг приник к зарешеченному стеклу, старясь выяснить, чем же занят старший лейтенант.
Теперь Паша понял, зачем падал Коневский. Небольшой кусок тонкого металла, видимо, обрезок крышки консервной банки, из которой кто-то из шоферов когда-то тут на дороге что-то вырезал. Коневский увидел его на земле и поднял во время своего «нечаянного» падения. Теперь, когда сержанты захлопывали за задержанными дверь, Коневский успел сунуть этот кусочек металла между дверным замком и кузовом. Язычок замка так и не вошел в нужный паз. Фактически дверь сейчас не была заперта, и Коневский старательно держал ее за решетку на окне, чтобы никто снаружи этого не заметил.
Подняв вверх указательный палец, Коневский продолжал выворачивать шею, глядя в окно и прислушиваясь. Паша тоже слушал разговоры, доносившиеся с улицы. Там что-то обсуждали эти сержанты с автоматами. Вот хлопнула дверь второго «уазика», заработал мотор, и Коневский открыл дверь!
Паша, повинуясь знаку, мгновенно скользнул наружу и исчез в кювете, прижимаясь животом к мокрой траве. Коневский аккуратно прижал дверь, вставив все ту же железку снаружи. Главное, чтобы дверь не открылась на ходу. Или открылась, но не сразу. Через пару секунд Коневский неслышно скользнул по траве рядом с Пашей и замер.
Заработал мотор второй машины, и «уазики» унеслись в сторону поселка Константиновского. Теперь было слышно, как громко ругается Волошук. Судя по возгласам, он нашел-таки в сумке поддельное удостоверение подполковника полиции, да еще из аппарата МВД. Коневский показал Паше пальцами вдоль склона кювета, а сам бесшумно скользнул наверх и выпрямился на асфальте в полный рост, отряхивая штаны.
Когда Паша сменил позицию и оказался с другой стороны их машины, то увидел, что Коневский свободной походкой идет к старшему лейтенанту. Полицейский наверняка услышал шаги за спиной и резко обернулся. Судя по тому, как Коневский расплылся в довольной улыбке, удивления и растерянности на лице Волошука было более чем достаточно.
– Так… – рука старшего лейтенант метнулась сначала к кобуре на поясе, потом к карману, где лежал телефон.
Коневский молча вырвал из руки полицейского свое удостоверение и сунул в нагрудный карман своей куртки. Вторая рука уверенно протянулась к кобуре. Волошук даже не попытался сопротивляться, когда пистолет был вытащен и исчез за поясным ремнем Коневского. Паша подошел сзади и откашлялся. Волошук дернулся, как от удара, но Коневский не дал ему возможности отшатнуться даже на шаг.
– Теперь, товарищ старший лейтенант, – приказал Коневский, – неторопливо и без резких движений к лесу. И не бежать, а то я очень хорошо стреляю навскидку. Будешь вести себя хорошо – останешься жить.
– Вы кто? – выдавил из себя Волошук, пятясь в сторону обочины.
Паша подобрал с сиденья свою сумку с планшетником и двинулся было следом.
– Заводи и спускайся вон там, правее, – остановил его Коневский. – И заезжай в лес поглубже, чтобы с дороги было не видно машины. Там и поговорим с этим Толиком.
Паша нашел удобный съезд и скатился с обочины трассы по каменистому откосу. Лавируя между кустами, он смотрел в зеркало назад и радовался, что не оставляет следов. Стоило ему только чуть забуксовать или скатиться юзом, и любому, даже самому неискушенному человеку станет понятно, что тут съезжала машина. И даже по лесу нужно ехать плавно, «внатяг», как говорится у водителей.
Остановившись метрах в ста от шоссе, Паша заглушил двигатель и прислушался. Ни звуков машин, ни голосов. Коммуникаторы лежат в сумке, поэтому с Коневским связь не установишь. Точнее, установишь, но по старинке. Паша трижды протяжно свистнул и стал слушать. Ответ пришел почти сразу – один протяжный свист. Это означало «я иду к тебе». Аналогия простая, и тот, кто придумывал эти коды для оперативников «Панциря», долго голову не ломал. Испокон веков в полиции при использовании свистка означало: один длинный свист – «задерживаю», серия коротких – «ко мне», «на помощь».
Минуты через три появился старший лейтенант с понурой головой и фуражкой в руках, следом, метрах в трех, шел Коневский, похлопывая себя прутиком по ноге. Подведя полицейского к машине, Коневский ловко расстегнул ему форменные брюки и рывком спустил ниже колен. Потом он достал пластиковые вязки и стянул Волошуку руки за спиной. Все, теперь если пленник и решит сбежать, то не сможет этого сделать. Со спущенными штанами не побегаешь, а со связанными за спиной руками штанов не подтянешь.
– Будем говорить? – поинтересовался Коневский, отходя на пару шагов и любуясь своей работой. – Для удобства поступим так: я спрашиваю, ты отвечаешь.