— Возможно, именно этого хочет Господь.
Мистер Джонс безразлично пожал плечами, словно ему было все равно, чего хочет Господь, и снова перевел взгляд на виселицу. Не отрывая глаз от плотника, он поднял Гетту и посадил ее на шею, чтобы ей было лучше видно.
— Все, что я знаю, — это что мне плохо одному, — наконец сказал он.
Миссис Эш торжествующе улыбнулась, но тут же сделала серьезное лицо.
— И вы уже думали… вы уже встретили женщину, которая обладала бы соответствующими качествами?
Вот оно. Сейчас. Сейчас все произойдет. Верная слуга наконец-то пожнет плоды своего труда.
— Кажется, да.
Молчание, длиной в целую жизнь.
— Я говорил с Роной Дэвис. С той самой, с портнихой, — сказал мистер Джонс, по-прежнему не сводя глаз с виселицы. — Мы поженимся в июне.
Кинжал в сердце.
Миссис Джонс отвернулась, чтобы он не увидел ее искаженного лица. Гетта уставилась в землю.
Тень дни наши на земле, и нет ничего прочного [28] .
* * *
— Тихо, Гетта. — Мистер Джонс на минуту опустил Гетту на землю и дал ей еще кусочек пряника.
Мимо проталкивались люди, то и дело задевая ее на ходу. Гетта споткнулась и схватилась за его костыль, чтобы не упасть. Миссис Эш, уткнувшаяся лицом в ладони, ничего не заметила. Уж не рыдает ли она по Мэри Сондерс? Как странно, подумал мистер Джонс. Такая неожиданная чувствительность в этом старом, высохшем стручке. И по отношению к кому?!
Гетта все еще держалась за костыль, поглаживая пальчиком выструганное дерево. Если бы не эта маленькая девочка с пухленьким личиком, в его жизни не было бы вообще никакого смысла. Мистер Джонс с чистой совестью отправился бы на берег Уай. Сейчас там точно никого нет; этим утром весь город собрался на Маркет-сквер. Он прыгнул бы в воду и позволил водорослям утащить себя на дно.
Вместо этого, мистер Джонс принялся размышлять о будущем. Он еще раз перечислил про себя неоспоримые факты. Роне Дэвис двадцать семь лет, и она отличная швея, хотя и не умеет вышивать. Судя по всему, она станет прекрасной женой. Должно быть, женщине нелегко управляться одной, предположил мистер Джонс. Конечно же она с радостью ухватилась за возможность иметь одно общее дело с вдовым мастером по изготовлению корсетов. Рона ответила «да» без всякой робости или кокетства.
Он знал, что она будет добра к Гетте. И она будет сидеть на стуле его жены, и пользоваться ее рабочей сумкой, и штопать его уже дважды чиненные чулки, и разливать чай из его китайского чайника. (В ту самую первую ночь мистер Джонс хотел расколотить его — просто потому, что ему нужно было хоть что-нибудь разбить, но потом подумал, что Джейн бы этого не одобрила.) Наверное, поначалу этот второй брак будет казаться жалкой пародией на первый, но он постарается привыкнуть. У них с Роной Дэвис впереди почти вся жизнь; двадцать лет на то, чтобы родить сына или даже нескольких детей. Детей, которые не будут иметь ничего общего с Джейн Джонс.
При мысли об этом его вдруг затошнило.
В Роне Дэвис нет ничего плохого. Она сильная, крепкая и здоровая — разве что слишком остра на язык. Чуть больше, чем полагается женщине. В этом она немного похожа на Мэри Сондерс, подумал мистер Джонс, и ненависть затопила его с головой.
Он уставился на новенькую белую виселицу. На возвышении уже лежала свернутая веревка. Надо будет смотреть внимательнее и запомнить эту сцену во всех подробностях: как проклятая ведьма будет подпрыгивать на своей телеге, как петля затянется на ее шее. Его память была уже не так хороша, как раньше. Картинки из их жизни с Джейн успели как будто пообтрепаться по краям. Когда он закрывал глаза, то видел не живое, родное лицо жены, а застывшую маску, забрызганную кровью, в которую оно превратилось. Но то зрелище, что предстояло ему сейчас… о нет, его он забывать не собирался. Каждая кость, каждый волосок на его теле вопили, требуя смерти Мэри Сондерс. Когда ее тело превратится в пепел, он наконец-то сможет продохнуть. Пробитая в мире брешь затянется… ведь так?
Почти каждый арестант монмутской тюрьмы дал Мэри сделать глоток из своей бутылки — такова была традиция. К тому времени, когда пришла пора залезать на телегу, она уже порядком захмелела и совсем не чувствовала страха.
Покорно, как ребенок, она протянула руки, и палач связал их веревкой впереди. Маска почти полностью скрывала его лицо; было видно только слабый подбородок и прядь рыжих волос. Мэри его не знала. Очевидно было одно — это не Томас Терлис из Тайберна. Скорее всего, этот парень фермер, подумала Мэри. И вполне возможно, что до этого дня ему приходилось убивать только свиней и лисиц. Остается лишь надеяться, что он знает, как повесить девушку, мысленно хмыкнула она.
От шпилей и крыш Монмута отражались первые лучи солнца. На мгновение Мэри показалось, что колесо времени качнулось назад и она первый раз въезжает в город, как год назад, в дилижансе Джона Ниблетта. «Красивое место, — рассеянно подумала она. — Я могла бы быть здесь счастлива».
Она была не настолько пьяна, чтобы не понимать, куда везет ее телега в это прекрасное весеннее утро, но достаточно, чтобы убедить себя в том, что ей все равно. Она отвыкла от движения, и поначалу ее чуть не стошнило от тряски. Королева Мария ни за что не допустила бы такого по дороге на казнь, напомнила себе Мэри, и укоризненно прицокнула языком, совсем как миссис Джонс.
Ехать было совсем недалеко: Херефорд-Роуд, Манк-стрит, Уайткросс-стрит и, наконец, Степни-стрит. Когда телега завернула за последний угол, колесо налетело на камень, и острая щепка больно уколола ее колено. Она отдернула ногу и связанными руками подоткнула под себя юбку, чтобы защитить колени от грубого дерева. Как глупо, вдруг подумала Мэри. Заботиться о теле, которое будет мертво еще до полудня.
Маркет-сквер была забита людьми, и она подивилась такому большому собранию. Может быть, сегодня какой-нибудь праздник? Наверное, в этом году ранняя Пасха. Только когда телега въехала на площадь и толпа загудела, Мэри поняла, что эти люди пришли сюда ради нее. По ее жилам пробежал непонятный трепет.
Добрые горожане Монмута мечтали увидеть, как ее вздернут на виселицу — даже если из-за этого им придется пропустить день работы и не получить, таким образом, денег. Их лица горели от предвкушения, и у всех был такой вид, будто они видят ее первый раз в жизни. Мэри узнала нескольких слуг, с которыми часто болтала, и некоторых заказчиков. Здесь были мистер и миссис Дженкинс и даже обе старые мисс Робертс. И конечно, множество незнакомцев, которым, должно быть, пришлось целый день трястись в повозке, чтобы поприсутствовать на казни. Однако эта толпа была совсем не похожа на лондонскую. Среди тех зевак, что собирались в Тайберне, было полно шлюх и завсегдатаев, которые настолько привыкли к этому зрелищу, что даже не смеялись, когда смотрели на повешенных. Мэри могла бы побиться об заклад, что никто из этих людей ни разу не видел виселицу.