Я уже выросла… Манеж – это для глупеньких маленьких детей…
Шла бы ты лучше сегодня в школу, а не сочиняла сказки о больных зубах…
Ничего я не сочиняла…
День был мрачный, штормило. По небу пронеслась молния. Полил дождь. Крупные капли стучали по стеклу, точно галька.
Мама, ничего я не сочиняла…
Замолчи! Не отвлекай меня!
Алиса терпеть не могла ездить в дождь.
Ветер выл. Деревья гнулись, волновались, как неспокойные духи.
Они повернули на Роусон-стрит. Алиса заметила, что на машине Джины загорелся красный стоп-сигнал.
Джина ехала на машине, которую сама себе поднесла на сорокалетие, сумасбродной и весьма непрактичной. Это был маленький красный «мини» с белыми полосками по бокам и номерами на заказ. Уж никак не семейная машина. Джина говорила, что в ней чувствует себя молодой и безбашенной. Садясь в свой игрушечный автомобильчик, она непременно открывала крышу и врубала Элвиса на полную громкость.
Алиса смотрела, как «мини» катит под дождем, и знала, что сейчас Джина чувственно заливается, во все горло подпевая Элвису.
«Смотри, сейчас дерево упадет!» – крикнула Мадисон.
Алиса подняла глаза.
На углу высилось огромное амбровое дерево. Осенью оно было прекрасно. Ствол раскачивался туда-сюда и зловеще скрипел.
Не упадет…
А оно упало.
Все случилось быстро, страшно и неожиданно. Как будто лучший друг взял и ни с того ни с сего врезал тебе по лицу. Как будто какой-то жестокий бог нарочно все это подстроил. Просто так, от нечего делать. Выбрал дерево и в припадке озорства швырнул его на автомобиль Джины. Грохот был страшный. Не грохот, а прямо взрыв жуткой силы. Нога Алисы сама собой нажала на тормоз. Рука, тоже сама собой, метнулась в сторону, защищая грудную клетку Мадисон, как будто надеясь спасти от страшного дерева. Мадисон закричала во весь голос: «Мама! Мама! Мама!»
А потом стало тихо, только дождь громко шумел. По радио зазвучал позывной перед новостями: значит, был час дня.
Дорогу им перегораживал толстый круглый ствол. Крошечный красный «мини» Джины сплющился под ним, точно консервная жестянка.
Из своего дома к ним бежала женщина. Увидев дерево, она остановилась и прижала руки ко рту.
Алиса отъехала на обочину, включила аварийный сигнал, велела Мадисон не выходить из машины. Открыв дверь, кинулась вперед со всех ног. На ней были шорты и майка – после спортзала она так и не переоделась. Она поскользнулась, больно стукнулась коленом, встала и снова побежала, бестолково болтая руками в воздухе, силясь вернуть время на две минуты назад…
– Укройте ее. Она вся дрожит.
Ник не пошел на похороны. Он не пошел на похороны. Не пошел…
Директор школы на похоронах был. Мистер Гордон. Доминик. Он сказал тогда: «Сочувствую, Алиса. Я знаю, вы были лучшими подругами». И обнял ее. Она разрыдалась у него на плече. Он не отходил от нее, когда в серое небо выпускали розовые шары.
Она не могла понять, как ей теперь жить без Джины. Джина заполняла каждый ее день. Спортзал. Кофе. Отвезти детей на плавание. Пойти на занятие с персональным тренером. Посидеть с детьми той или другой. Вечером закатиться в кино. Хохотать над дурацкими шутками. Конечно, она была знакома со множеством других матерей, но кто мог сравниться с Джиной?
Радости не стало.
Все как будто утратило смысл. Каждое утро в ду´ше она теперь рыдала, упершись лбом в кафельные плитки, не замечая, как в глаза затекает шампунь.
Начались раздоры с Ником. Иногда она и сама искала для них повода, лишь бы отвлечься от горя. По временам она еле удерживалась, чтобы не врезать ему со всего маху. Ей хотелось искусать, изрезать, исцарапать его.
В один не самый прекрасный день Ник заявил, что, пожалуй, уйдет из дома. Она ответила: «Вот и правильно». И подумала: «Как только уйдет, сразу же позвоню Джине. Она поможет».
Отвращение накатывало так часто и так быстро, как будто они всю жизнь не выносили друг друга и наконец-то теперь можно было перестать притворяться и открыть истинные чувства. Ник хотел, чтобы половину времени дети проводили с ним. Это была шутка. Интересно, когда он собирался ими заниматься, если почти сутками пропадал на работе? Им бы это не пошло на пользу. Не очень-то он горел желанием их видеть. А вот чего бы он хотел, так это уменьшить алименты, которые ему предстояло платить. К счатью, она вспомнила, что ее старая приятельница Джейн работала сейчас юристом по семейным вопросам. Джейн найдет на него управу.
Через четыре месяца после отъезда Ника мистер Гордон пригласил ее на свидание. Когда они прогуливались по лесной тропинке в Национальном парке, их застиг дождь. Доминик оказался добрым, непринужденным, естественным. Он не знал правильных ресторанов и ходил в самые простые кафе. Они много говорили о школьных делах. Он ценил ее мнение. Он казался гораздо более настоящим, чем Ник.
Секс у них был накануне вечером у него в квартире. Детей забрала к себе мать.
А через сутки она ударилась головой!
Это было прекрасно.
Нет, честно говоря, это было ужасно. Ему, например, взбрело в голову полизать пальцы ее ног. И где только он такого набрался? Щекотало невыносимо, и она случайно заехала ему ногой в нос. Но все равно было здорово, очень здорово, что мужчина снова восхищается ее телом. Всем, до кончиков пальцев на ногах.
Доминик был как раз для нее. Ник оказался ошибкой. Да и как было выбрать подходящего человека, когда тебе только перевалило за двадцать и в голове одна дурь?
Горе начинало понемногу отпускать. Оно не ушло, но перестало казаться тяжеленной плитой, давившей на грудь. Она занимала себя, чем только могла.
Как-то утром она заехала к Дино на кофе и застала у него небольшую озабоченную толпу: какую-то женщину приступ свалил прямо на дорожке. Даже Дино вылез из-за стойки. Алиса шла, стараясь не смотреть: похоже, женщина была не совсем душевно здорова. Как вдруг, к своему крайнему ужасу, увидела, что это ее собственная сестра. Это была Элизабет, и, когда Дино объяснил, что произошло, первое, что она почувствовала, – это волна стыда. Как могла она не заметить, что все так плохо? Объясняя Дино, что творилось с Элизабет, она все больше сердилась на саму себя. Как будто до нее только теперь дошло, что все выкидыши Элизабет – это отнюдь не пустяки.
Она отвела Элизабет к ее машине и оставила на пассажирском месте, где та села, уставившись в пространство. Алиса потом вернулась к матери того ребенка, которого Элизабет якобы хотела украсть. Это оказалась Джуди Кларк, сын которой был одноклассником Мадисон. По пути домой Элизабет бросила только: «Спасибо».