– Бассейн контролируешь? – спросил он и показал подбородком в направлении заднего двора.
Алиса в кухне разливала вино по стаканам. Она понятия не имела, о чем он говорит. Как можно контролировать бассейн?
– Бассейн вел себя совершенно спокойно, – ответила она. – Спокойно и очень тихо. Я думаю, что должна держать его на коротком поводке.
– Вот и хорошо. – Ник отвернулся от окон и кинул на нее острый взгляд.
Алиса вышла из кухни и протянула ему стакан с вином. Она заметила, что принял он его осторожно, так чтобы их руки не соприкоснулись, и сказал: «Спасибо». Она все так же стояла прямо перед ним, и он отступил, словно от заразной больной.
Том болтался по кухне, открывая и закрывая дверцы шкафов. Подошел к холодильнику и принялся хлопать его дверцей.
– Что мне поесть, мам?
Алиса неуверенно обернулась, ища глазами маму.
– Мама! – повторил Том.
Алиса вздрогнула. Мама – это была она.
– Ну… – протянула она, стараясь говорить как можно веселее и ласковее, – а что бы ты хотел? Может, сэндвич?
– Потерпи до ужина, – сказал Ник.
Вот, значит, как надо отвечать.
– Да, – произнесла она, стараясь говорить тем же тоном, что и Ник. – Папа правильно сказал.
Тут она невольно хихикнула и озорно посмотрела на Ника. Неужели ему не смешно? Надо же: они мама и папа!
Ник нервно посмотрел на нее. Она увидела, что он не сводит глаз с ее стакана. Он что, думает, она пьяная?
– Если я сейчас не поем, то умру от истощения! – Мальчик шарахнул дверцей холодильника так, что она загудела. – Вот смотри – у меня живот торчит, как у голодающего. Вот!
И выкатил живот. Алиса рассмеялась.
– Хватит дурака валять! – резко бросил Ник. – Иди лучше сними с себя все мокрое.
Да, возможно, это был не лучший способ заставить своих детей смеяться перед угрозой голодания.
Появилась самая младшая, Оливия. Она успела намазать губы ярко-красной помадой. Даже на зубах виднелись ее следы. Это что, было можно? Алиса взглянула на Ника, ожидая от него подсказки, но он стоял у задней двери и смотрел на бассейн.
– Зеленоватый что-то, – заметил он. – Чистильщик давно был?
– Ну вот, мам, теперь я буду твоей медсестрой. Садись, будем мерить температуру!
С этими словами Оливия взяла ее за руку. Алисе стало так хорошо от ощущения ее маленькой теплой ладошки, что она беспрекословно позволила довести себя до дивана.
– Ложись сюда, дорогая. – Алиса легла, а Оливия положила ей в рот игрушечный термометр, отбросила волосы Алисы со лба и продолжила: – А теперь, больная, послушаем ваше сердце!
Вставив в уши наконечники стетоскопа, она прижала мембрану к груди Алисы и профессионально нахмурилась. Алиса еле удерживалась от смеха. Девочка была удивительно мила.
– Больная, у вас наблюдается сердцебиение.
– Уф! – облегченно произнесла Алиса.
– Больная, да у вас же температура! – Оливия убрала стетоскоп и взглянула на нее, озабоченно приоткрыв рот. – Вы горите!
– Ой-ой-ой! Что же мне делать?
– Посмотреть, как я делаю «колесо». Это обязательно поможет!
Оливия прекрасно выполнила это упражнение. Алиса захлопала в ладоши, а Оливия поклонилась и приготовилась повторить.
– Не дома, Оливия! – резко бросил Ник. – Ты же прекрасно знаешь!
– Ну, пап, пожалуйста! – Оливия выпятила нижнюю губу. – Можно еще разик?
– Ей что, разрешается краситься твоей помадой? – осведомился Ник.
– Ну, не знаю… – замялась Алиса.
– Пусть мама накрывает на стол, – сказал Ник с тем же измочаленным, сокрушенным видом, какой накануне был у Элизабет.
В две тысячи восьмом все были усталые и изнуренные.
– Извини, папочка, дорогой! – воскликнула Оливия и обняла ноги Ника.
– Пойди сними купальник.
Оливия удалилась пританцовывая, помахивая своей красной накидкой.
Они остались одни.
– Кстати, я не сумел доделать домашнюю работу Оливии, – начал Ник, как будто извиняясь или оправдываясь за что-то.
– Ты что, делал за нее уроки? – недоуменно спросила Алиса.
– Нет, конечно! Ерунда какая! Ты что же, думаешь, я совсем ничего не соображаю?
– Ничего такого я не думаю. – Алиса села.
– Она ответила только на восемь вопросов. Понятно, что, когда все вместе толкаются в маленькой квартирке, это гораздо труднее. Чтение Тома мы тоже не закончили. Три часа делали эксперимент Мадисон по естествознанию. Том хотел сделать его за нее.
– Ник…
– Что? – Он замолчал, глотнул вина и посмотрел на нее.
– Почему мы расходимся?
– Что за вопрос?
– Просто хочу знать.
Ей так хотелось встать и прикоснуться к нему, что она с силой надавила руками на ноги, лишь бы не вскочить и не положить голову ему на грудь.
– Не важно, почему мы расходимся, – ответил Ник. – Не хочу об этом говорить. К чему? Сегодня я не настроен играть в игры. Ели ты хочешь выудить из меня что-то такое, что потом будешь использовать против, не старайся – не выйдет.
– Ах… – вздохнула Алиса.
Когда же ее перестанут удивлять? Она ясно ощутила, что с тех пор, как в больнице Элизабет впервые произнесла слово «развод», она ждала Ника, чтобы он отбросил его, чтобы это слово не имело с ними ничего общего.
– Пожалуй, мне пора домой. – Ник поставил свой стакан на журнальный столик.
– Ты как-то сказал: если у нас что-нибудь пойдет не так, ты на стену полезешь, чтобы все исправить, – заговорила Алиса. – Это было, когда мы сидели в том новом итальянском ресторане. Мы снимали воск с подсвечников. Я это помню так ясно!
– Алиса…
– Ты говорил, что мы состаримся вместе, будем ездить в дешевые туры, играть в лотерею. Чесночный хлеб был совсем холодный, но мы так проголодались, что и не думали жаловаться.
У Ника отвисла нижняя губа, и от этого лицо приобрело глупый вид.
– Как-то вечером мы стояли на подъездной дорожке у Сары О’Брайан, ждали такси и я спросила, как тебе показалась Сара – еще красивее, чем всегда? А ты ответил: «Алиса, я никого не мог бы полюбить так, как люблю тебя», а я рассмеялась и ответила: «Вопрос был не в этом», но оказалось, что как раз в этом, потому что я чувствовала себя неуверенно, и именно так ты и сказал. Так ты сказал… Было холодно. На тебе был толстый шерстяной джемпер, ты потом его потерял в Катумбе. Не помнишь?
Она почувствовала, что в носу начало сильно щекотать.