– Восемьдесят пять, а бесится, как пятилетний… – Фрэнни скривила губы. – Надо сделать фотографии для информационного бюллетеня, – помолчав, добавила она и поспешно удалилась, оставив Ника, Алису и Эллу.
– А хороший получился вечер! – Элла держала Билли, который засунул палец в рот и уронил голову ей на плечо. Она смотрела поверх его головы на Ника и Алису так, словно они были экспонатами научного музея. – Просто не ожидала.
– Мне было любопытно посмотреть, как отец выступает, – сказал Ник, взял двумя пальцами булочку и отправил ее в рот.
– Есть хочешь? – спросила Алиса и внимательно осмотрела столы. – Может быть, сэндвич? У них тут есть яйца под соусом карри.
Это было одно из любимых блюд Ника.
– Нет, ничего не нужно, спасибо. – Он смущенно кашлянул и бросил взгляд на Эллу.
Элла теперь смотрела на него во все глаза.
– Элла, а как же получилось, что ты сегодня одна, без сестер? – осведомилась Алиса.
Обычно «чекушки» прибывали полным составом.
– Честно говоря, они отказались находиться с тобой в одном зале.
– Как это? – Алиса даже дернулась от неожиданности.
Она не привыкла вызывать в людях такие яростные реакции, хотя, положа руку на сердце, не возражала бы иметь власть, чтобы держать «чекушек» на расстоянии. В определенном смысле это было восхитительно.
– Элла! – с укором оборвал ее Ник.
– Что есть, то и говорю, – отрезала Элла. – Я стараюсь соблюдать нейтралитет. Конечно, было бы неплохо, Алиса, если бы ты вернула кольцо бабушки Лав.
– О, хорошо, что напомнила! – Алиса расстегнула сумку и вынула коробочку. – Я как раз и хотела тебе его отдать. Вот!
Ник медленно протянул руку, сказал: «Спасибо», подержал коробочку в руке, как будто не зная, что с ней делать, и в конце концов положил в карман брюк.
– Что ж, если все так просто, – продолжила Элла, – то, я считаю, можно обсудить и кое-какие другие вопросы, хотя бы… не знаю, финансы.
– Элла, тебя это не касается, – сказал Ник.
– А почему ты в вопросе об опекунстве ведешь себя как послушная овечка?
– Элла, это чересчур, – ответил Ник.
– Бе-э! – вдруг произнесла Алиса.
Элла с Ником недоуменно посмотрели на нее.
– Кто говорит «бе-э»? Овечка говорит «бе-э»! – сказала Алиса с улыбкой – Извини. Мне это пришло в голову, когда ты сказала «овечка».
Билли поднял голову с плеча Эллы, вынул изо рта палец и повторил: «Бе-э». Сделав это, он благодарно улыбнулся Алисе, а потом снова сунул палец в рот и положил голову на плечо матери. Элла с Ником просто лишились дара речи.
– По-моему, это из книжки, которую мы читали детям, – пояснила Алиса.
Это происходило постоянно. Незнакомые слова, фразы, строчки из песен всплывали у нее в голове. Казалось, что воспоминания этих десяти лет заперты в маленьком шкафчике в самой глубине памяти и он то и дело открывался, выдавая то одну, то другую нелепость.
Теперь дверца шкафа могла распахнуться в любую секунду и вывалить в ее бедную голову воспоминания о горе, радости и неизвестно о чем еще. Она не знала, радоваться наступлению этого момента или нет.
– На днях я что-то уронила, – сказала Алиса. – Уронила и ляпнула: «Фу-ты ну-ты». И мне послышалось в этом «фу-ты ну-ты» что-то очень знакомое…
– Оливия так говорила, когда была маленькая. – Ник улыбнулся. – А потом и мы все этим ненадолго заразились. «Фу-ты ну-ты»… Я и забыл. Фу-ты ну-ты…
– Я здесь не лишняя? – спросила Элла.
– Может быть, тебе пора укладывать Билли? – ответил Ник вопросом на вопрос.
– И правда пора, – отозвалась Элла. – Хорошо, до воскресенья. – Она чмокнула Ника в щеку.
– До воскресенья?
– День матери? Обед у мамы? Она сказала, что ты придешь.
– Ах да… Конечно же.
Как Ник без Алисы ухитрялся запоминать, куда, к кому и зачем он должен идти? У нее стало почти обязанностью напоминать ему о планах на выходные. У него, наверное, всегда все потеряно.
– Пока, Алиса! – бросила Элла, даже не пошевелившись, чтобы поцеловать ее.
Кажется, в 2008 году она была единственной, кто не лез к ней с поцелуями.
– Спасибо, что вернула кольцо. Оно много значит для нашей семьи.
Другими словами, «ты больше не в нашей семье».
– Пожалуйста, – ответила Алиса, а про себя подумала: «Да подавись ты этой гайкой!»
– Ну как, память еще не вернулась? – Когда Элла вышла, Ник посмотрел на Алису.
– Не совсем. Но может с минуты на минуту.
– Как получается с детьми?
– Нормально.
Ни к чему было посвящать его в подробности о ненаписанных записках в школу, невыстиранной школьной форме, несделанных домашних работах или о том, как она терялась, когда они дрались из-за компьютера.
– Они очень хорошие. Просто отличные дети у нас получились.
– Знаю, – ответил Ник и как будто помрачнел. – Знаю… – Он замолчал, словно не был уверен, стоит ли продолжать, а потом договорил: – Поэтому мне не по себе, едва вспоминаю, что вижу их только по выходным.
– А-а… – протянула Алиса. – Ну, если мы не собираемся сходиться, тогда, наверное, правильнее будет пятьдесят на пятьдесят. Неделю – у тебя, неделю – у меня. Почему бы нет?
– Лучше не могла придумать?
– Нет. Я все подпишу!
– Прекрасно, – ответил Ник. – Я посоветуюсь с юристом, пусть составляет это «все». Завтра с курьером тебе пришлю.
– Присылай.
– Как только к тебе вернется память, ты передумаешь, – сказал Ник и продолжил с сухой усмешкой: – А если не передумаешь… Давай поспорим на деньги.
– Двадцать баксов, – быстро сказала Алиса и протянула руку.
– Идет, – ответил он и потряс ее.
Ей все еще нравилось, когда он держал ее за руку. Неужели ее тело не подскажет, как сильно она его ненавидит?
– Я узнала, что в прачечной тогда целовался муж Джины, а вовсе не ты.
– Ах, эта злосчастная прачечная, – ответил Ник и учтиво улыбнулся пожилой женщине с палочкой, которая безуспешно пыталась ухватить тарелку с сэндвичами.
– О, спасибо, вы чуть руку мне не вывихнули!
Он взял сэндвич. Алиса заметила, что это было яйцо под соусом карри.
– На что ты намекал, когда сказал: «Даже интересно, с чего я взяла, будто это ты?» – спросила Алиса и тоже взяла сэндвич, чуть не свалившийся на пол.
– С того, что я всегда говорил тебе: «Я не Майкл Бойл», – ответил Ник. Он жевал сэндвич, но даже теперь Алиса слышала в его голосе гневные нотки. – Ты настолько близко сошлась с Джиной, что переживала все так, будто это случилось с тобой. Я тебе повторял: «Но это же не я!» А ты вбила себе в голову, что все мы – сволочи.