— Мне нравились твои рассказы и игры.
Левантер подставил лицо солнечным лучам.
— В нашу вторую или третью встречу, — сказал он, — я заглянул в твою сумочку, когда ты была в ванной. Надеялся что-нибудь там найти — водительские права, кредитную карту, квитанцию с твоим именем или адресом. И не нашел ничего, кроме восьмисот долларов наличными. — Он помолчал. — Я решил, что ты — просто избалованная дочка богатых родителей.
Он снова обернулся к ней. Серена рассмеялась.
— Если бы речь шла только о восьмистах долларах, мне бы пришлось урезать твое время в своем рабочем расписании.
Левантер снова подставил лицо солнцу.
— Кто твои клиенты? — спросил он.
— Я иду с любым, кто одет в приличный деловой костюм. Если, конечно, он не пьян, не болен и не слишком уродлив.
— Где ты их встречаешь?
— В гостиницах. В барах. На конференциях. Я летаю во все города, куда летают самолеты.
— Ты копишь деньги?
— Зачем тебе это знать? Собираешься инвестировать их во что-нибудь?
— Что ты с ними делаешь? — спросил он, не позволяя себе поддаться на ее провокацию.
— Большую часть оставляю, — сказала она. — Быть может, когда-нибудь я открою какой-нибудь приличный бизнес.
— Что ты испытываешь, когда тебя задерживает полиция?
От яркого солнечного света ей приходилось щуриться. Она надела темные очки.
— Это бывает не очень часто. Одна беда — мой брат служит в полиции. Он и его приятели меня не переваривают и стараются причинить побольше хлопот.
Некоторое время оба смотрели, как самодвижущийся глиссер бесшумно собирает листья и мертвых насекомых с поверхности воды.
— Ты ведь могла заразиться, — сказал Левантер, прерывая молчание.
— Я принимала все меры предосторожности, — ответила она.
— И все же тебя мог заразить любой клиент, с которым ты спала.
— И что с того?
— А то, что ты могла заразить и меня.
Серена занервничала, явно досадуя.
— Могла. Так же, впрочем, как и любая другая баба, с которой ты спишь. Любой мой клиент вполне мог быть любовником одной из твоих женщин.
Она закончила завтрак. По ту сторону ограды промчались две полицейские машины с воющими сиренами. Левантер подумал об остове сгоревшей машины на дне ущелья. Маловероятно, чтобы полиция связала инцидент с ним, респектабельным владельцем мирной усадьбы, отдыхающим у плавательного бассейна в компании изящной, очаровательной девушки. Он собирался уже задремать, когда Серена сняла сначала очки, а потом и купальник. Она пододвинула к краю бассейна надувной матрас и, обнаженная, растянулась на нем. Левантер почувствовал, что возбуждается и снова испытывает желание, но теперь ему не хотелось этого показывать.
— У меня был один юрист, вдовец, — сказала она спокойным, безразличным тоном. — Он внес залог, когда меня арестовали. В благодарность за это, я несколько раз с ним спала, потом решила, что хватит. А он тем временем в меня влюбился, стал требовать, чтобы я с ним осталась. Пытался преследовать сам, а когда мне удалось сбежать, нанял, чтобы выследить меня, ищеек. В конце концов я была сыта по горло.
Серена словно затерялась в воспоминаниях. Потом заговорила снова, но говорила скорее себе, чем Левантеру.
— Однажды вечером мы с обоюдным удовольствием позанимались сексом у него дома, а когда кончили, он наполнил себе ванну с пеной и приготовился включить массажный душ. Я оделась, а потом сказала, что мне нужно в туалет, и он вышел из ванной. Тогда я достала свою расческу с длинной ручкой, оголила ею провода на толстом электрошнуре массажного душа и опустила их в воду. Пышная мыльная пена скрыла место оголения. Я вышла из ванной, и он поцеловал меня на прощанье. Потом я покинула квартиру, а он запер за мной дверь. Она замолчала, а когда вновь заговорила, в ее голосе угадывалась скука.
— Говорят, что в тот момент, когда приговоренного к смерти казнят на электрическом стуле, все лампочки в здании меркнут. Я спустилась в холл и нажала кнопку лифта. Пока я ждала, лампочки в коридоре померкли и вспыхнули вновь. В конце недели я прочитала некролог.
Серена отвернулась, и Левантеру был виден только ее профиль. Она выглядела еще более свежей и по-девичьи юной, чем в тот раз, когда он впервые ее увидел. Слушая ее, он думал о том, что она вполне могла быть студенткой с экзаменами и зачетами.
— Один из моих постоянных клиентов — старик, — сказала Серена чуть более резким тоном. — Я знаю его много лет, вижусь с ним довольно часто. Сколько его знаю, он всегда хочет одного и того же, но всякий раз придумывает для этого новое название, описывает другими словами, находит для своего желания новую причину. И всякий раз, когда я это делаю, ему хочется все больше и больше. Не может без этого жить.
Левантер ждал, что она объяснит, чего именно хотел от нее старик, но она продолжала свой рассказ:
— Однажды ночью он уже начал уставать, но ему все было мало. Он находился прямо надо мной, я взглянула на него и увидела, что он напрягает последние силы. И тут его глаз — вероятно, из-за чрезмерного напряжения — выскочил из глазницы. Выкатился, словно яичко, и повис на тоненьком корешке посреди щеки, раскачиваясь, как шарик на резинке. Ресницы провалились в пустую глазницу, и когда он распахнул веки, на меня уставилась черная дыра! Я отскочила в сторону, завопила. Старик наклонился, поймал глаз в ладонь и крикнул, чтобы я помогла ему вернуть его на место. Но я боялась к нему прикоснуться, боялась даже взглянуть в ту сторону.
Серена встала с матраса и медленно подошла к Левантеру. Он чувствовал себя беспомощным и побежденным, взволнованным ее близостью. Это чувство нарастало, и его настроение изменилось. Он представил себе, как одним ударом сбивает ее с ног, хватает за волосы, пригибает к земле и, войдя в нее, вколачивает ее в бетон до тех пор, пока ее лицо не превращается в бесформенную массу. Но он не шевельнулся. Она, словно поняв, что победила, шагнула в сторону.
— А что, если я открою тебе трехлетний кредит, на который ты сможешь содержать себя в роскоши, при условии, что по крайней мере шесть месяцев в году ты будешь проводить со мной? Ты бы согласилась? — спросил Левантер.
— Я могу заработать столько, сколько захочу, ничем при этом себя не связывая, — ответила она. — Чтобы выкупить меня, тебе пришлось бы стать миллионером.
Серена повернулась и взглянула на солнечные часы.
— Инвестиции в собственный грех — проигрышное дело, — сказала она после минутного раздумья. — Конечно, ты можешь жениться на какой-нибудь богачке, и тогда, быть может, я окажусь тебе по карману.
Опять завыла сирена. За оградой мелькнула мигалка полицейской машины.
Серена взяла купальник и пошла к дому. Левантер понял, что она покидает его навсегда. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы ее остановить.