– Через три дома, – охотно ответила она, махнула вперед костлявой рукой с крупными, загрубевшими от работы пальцами. – Прямиком иди, сынок, не сворачивай. Там у крыльца велосипед батюшки будет.
– Какого батюшки?
– Помирает он, Савин-то, – объяснила старуха, поправляя платок. – Батюшку пригласил, хотит в грехах покаяться. Ты бяги, не опоздай.
Сыщик прибавил шагу. Дом, где доживал последние дни бывший преступник, стоял среди голого сада, глядел на улицу тремя окнами с раскрытыми ставнями. У забора нежно зеленели кусты крыжовника. Велосипед батюшки приткнулся у резного деревянного крыльца, как и говорила старуха. Над крышей дома курился дымок, дверь оказалась открытой, в просторных сенях пахло дровами, из горницы доносились невнятные речи.
Всеслав решил подождать, пока священник выйдет, – негоже нарушать таинство отпущения грехов. Он присел в сенях на самодельную табуретку, сбитую из необструганных досок, задумался. Сможет ли Савин говорить, позволит ли ему болезнь вспомнить далекое прошлое? Хоть бы смог!
Из горницы, неся собой свечной и ладанный дух, вышел сельский священник – невысокого роста, щуплый, с редкой бороденкой, с распущенными по плечам волосами. Он молча взглянул на незнакомца. Смирнов встал, поздоровался.
– Здрав будь, – мелко закивал головой батюшка. – Извини, тороплюсь. Нынче много работы! Храни бог!
Он привычно осенил незнакомца крестом и поспешил к своему велосипеду. Сыщик, чуть потоптавшись, шагнул к ситцевой занавеске, закрывающей вход в горницу. Оттуда пахнуло теплом – в большой печи потрескивал огонь, крашеные полы блестели чистотой, в углу, на высокой железной кровати, на перине, на взбитых подушках, укрытый пуховым одеялом, лежал человек. Он чуть повернул голову и покосился на гостя.
«Слава богу, Савин в сознании, – подумал сыщик. – Значит, удастся поговорить».
– Ты кто такой? – проскрипел больной. – Зачем явился? На ангела не похож. Да и не придут за мной ангелы-то! Видать, быть мне бесовской добычей. – Раздавшиеся сиплые звуки, которые перешли в кашель, судя по всему, были попыткой Савина засмеяться. Несмотря на болезнь, у него сохранилось чувство юмора. – Садись, коль пришел, – откашлявшись, предложил он. – Выкладывай, чего надо.
Всеслав послушался, примостился на шатком стульчике у кровати, где перед этим, наверное, сидел священник.
– Любомир Петрович, – вежливо сказал он. – Я хочу расспросить вас о Шершине. Это очень важно.
На лице больного отразилась внутренняя борьба: с одной стороны, ему не пристало болтать о былых «подвигах», с другой – жить оставалось мало, и батюшка посоветовал ему ничего не таить, покаяться во всем, что сумеет вспомнить. «Чистосердечное сожаление о прямых и косвенных злодеяниях, совершенных тобою и твоими… товарищами, – осторожно выразился он, – поможет тебе избавиться от груза грехов и получить прощение у Господа. Пришла пора облегчить душу, сын мой! Любомир – прекрасное имя, данное тебе родителями, – ты запятнал недобрыми делами и корыстными помыслами. Постарайся искупить вину искренним раскаянием. Бог милостив!»
– Что ты хочешь узнать? – прошептал Савин. – Мне трудно говорить – горло, легкие никуда не годятся. Задавай вопросы. Буду отвечать кратко.
Годы, проведенные в криминальной среде и затем в зоне, на удивление, не засорили его речь блатными словечками.
– Шершин жив? – спросил сыщик.
Любомир Савин со вздохом прикрыл глаза.
– Думаю, нет. После разгрома… нашего дела он скрылся: по чужим документам сбежал из страны, кажется в Китай. Ходили слухи, где-то в Шанхае его застукали и… того, убили при перестрелке. Кое-кто считает, что Дракону удалось имитировать собственную смерть и залечь на дно.
– Вы в это верите?
Больной качнул головой.
– Нет. Останься Шершин в живых, он бы не успокоился, пока не отомстил бы. Похоже, Дракон мертв. Да здравствует Дракон!
– Что вы имеете в виду? – насторожился Всеслав.
– Преемственность. Шершин носил титул – Черный Дракон, который перешел к нему от… – бывший букмекер и контрабандист перевел дыхание, сглотнул, – от предыдущего короля игорной мафии… Должно было перейти еще кое-что… но, кажется, не перешло. Потому так и слу… случилось…
Запаса бодрости Савину хватило не надолго. Он замолчал, хрипло дыша. Его грудь судорожно вздымалась, глаза закрылись. «Не дай бог, потеряет сознание, – испугался Смирнов. – Или умрет. Только не это!»
Савин будто услышал его мольбу, очнулся. Каждое слово давалось ему с усилием воли.
– Сила Дракона была… заключена в жемчужине… а та пропала. И-исчезла.
– Вы серьезно? – не поверил сыщик. – Не думал, что в уголовном мире встречаются подобные суеверия. Надеюсь, это не розыгрыш?
Иссохшая от болезни рука Савина вяло приподнялась, он сделал отрицательный жест. Неужели этот любопытный парень не видит, что ему не до розыгрышей? Смерть подступила вплотную, перед ее лицом не лгут.
– Ясно, – кивнул посетитель. – Значит, когда пропадает жемчужина, иссякает и сила Дракона. Удача покидает предводителя игорной империи, и он даже может погибнуть. Я правильно понял? – Савин в знак согласия опустил синеватые веки. – Так сложилось, что эта самая… жемчужина не перешла к новому главарю вместе с титулом. Поэтому он тоже погиб? – продолжал Всеслав. Старик снова опустил веки. Так ему было легче отвечать на вопросы. – Вам приходилось видеть эту жемчужину?
– Нет, – выдохнул Савин. – Ее… никому не показывали. Никогда. Мы… только слышали о ней. Она была… черная.
– Черная жемчужина?
Бывший букмекер кивнул.
– А… куда она могла деться? – спросил сыщик. – Ее кто-то украл? Ее продали? Или она потерялась?
Савин повел глазами из стороны в сторону, слабо пошевелил пальцами. Он не знал ответа.
– Украли… наверное, – все же вымолвил он. – Кто-то свой, которому доверяли… кто имел доступ… ко многим тайнам «организации», к общаку… кто захотел власти…
– Любомир Петрович, – подчеркнуто вежливо обратился к умирающему Смирнов. – Вы не предполагаете, кто это мог бы быть? Думаю, эта тема не раз обсуждалась в вашем кругу. Неужели главарь, который утратил жемчужину, и затем его преемник не пытались отыскать драгоценность и наказать виновных?
– Пы-тались… но удача отвернулась от них. Фарт ушел…
– И все же!
– Мне нехорошо… – прошептал Савин. – Да… дай капли…
На табуретке у изголовья кровати стоял кувшин с водой и бутылочка с лекарством. Сыщик поспешно плеснул в стакан воды, накапал наугад лекарство и помог больному выпить. Тот с трудом глотал, жидкость потекла по небритому подбородку…
– Ты должен мне рассказать, – перейдя на «ты», заклинал его Всеслав. – Должен. Если унесешь тайну с собой в могилу, не найдешь покоя!