– Так уже почти все собрались, – простодушно ответила девица. – За тобой вот прислали.
Я все еще не мог прийти в себя от пережитого стресса. Мне нужно было хотя бы несколько минут для того, чтобы собраться с мыслями, побыть одному.
– Хорошо, Лерочка, ты иди, а я сейчас поднимусь.
С этими словами я выпроводил девушку из номера, вошел в ванную и сполоснул под холодной водой лицо. Если бы я курил, то сейчас наверняка выкурил бы пару сигарет подряд. Можно было бы, конечно, и по-иному снять стресс – выпить, скажем, пару рюмок коньячку, но сейчас нужен был трезвый ум, поэтому я ограничился лишь холодной водой, которую выпил прямо из горлышка бутылки, достав ее из холодильника. Конечно, то, что произошло, было ужасно, и требовалось разобраться в случившемся и найти виновного. Я сел на кровать и принялся размышлять, в деталях вспоминая прошедшую ночь и припоминая, кто, где находился во время нашего так называемого проникновения, а теперь, можно сказать, ограбления собора Санта-Лучина. «Ах, друзья-товарищи! – с горечью подумал я. – Лоханули Игоря! Ладно, разберемся, кто из нас лох».
Я решительно встал с кровати, быстро вышел из номера и закрыл за собой дверь. Злой, как черт, поднялся в номер Егора Теплякова. Здесь уже были обе сестренки Аксеновы, сам хозяин номера Тепляков, Миша Березин и женщина-хлорофитум. Не хватало только Саши Смольниковой и Николая Сильвестрова. Когда я вошел, сбившаяся в тесный кружок пятерочка что-то бурно обсуждала, а при моем появлении вдруг замолчала и выжидающе уставилась на меня.
– Это как понимать?! – спросил я, сдерживая клокотавшую во мне злость.
– Что именно? – словно не понимая, о чем идет речь, спросила Мария Тропинина, хлопая своими круглыми глазами за стеклами очков.
Я хотел было объяснить ей популярными в определенной среде словами, но в этот момент вошла Смольникова. Вид испуганный, пухлые щечки пылают, в синих глазках удивление.
– Что, правда, что ли, вчера из собора того… фьють, – спросила она, останавливаясь возле кровати, и сделала жест рукой, каким выгоняют случайно забредшую в дом бродячую собаку.
– Правда, правда, – подтвердил я, очень недовольный тем, что мою обвинительную речь прервали.
Но Смольникова, похоже, мой недовольный вид не замечала.
– Гос-по-ди! – воскликнула она, прижимая к щекам свои худенькие ладошки, и безвольно опустилась на край кровати. – Что же теперь буде-ет!
– Вот и я о том же, – поддакнул я, продолжая стоять в позе оратора, и вновь открыл было рот, чтобы высказать накипевшее, но меня опять прервали – на сей раз в номер ввалился Сильвестров.
Заспанный, хмурый, всклокоченный, распространяющий вокруг себя запах перегара.
– В чем дело? – недовольно проговорил он и тяжело плюхнулся на кровать. – Долго эти дурацкие собрания будут проводиться?
Судя по вопросу, Сильвестров пока еще ничего не знал, и мне пришлось пояснить ему:
– Сегодня ночью кто-то из нас украл из собора представляющий огромную ценность крест и кое-какие драгоценности.
Я замолчал и уставился на Николая, дожидаясь его реакции. Она последовала, но не та, которую я ждал.
– Ха! – воскликнул он, вытирая свои мясистые влажные губы ладонью, и, расплываясь в похабной улыбке, восторженно проговорил: – Ну, мы молодцы, ребята, я, честно говоря, не ожидал от вас такого… Молодцы, молодцы! – Прикрыв глаза, он с хитроватым видом погрозил нам толстым пальцем: – Не зря, значит, мы вчера в храм-то лазали. Не зря рисковали. Хоть что-то да уперли! – Казалось, его счастью не было предела. – Ну, где этот крест и драгоценности? Покажите!
Мне подумалось, что он сейчас в порыве благодарности начнет нас всех по очереди целовать. По-видимому, Николай не очень-то понимал чудовищность произошедшего, и я возмутился:
– Ты что, совсем того? – и постучал по своей голове костяшками пальцев. – Не понимаешь, что случилось?
– А что? – все еще пребывая в благодушном полупьяном состоянии, когда все вокруг кажутся милыми и симпатичными, спросил Сильвестров. Он, видать, перед тем как идти сюда, похмелился, потому что его развозило прямо на глазах. На старые дрожжи-то. – Не растерялись, молодцы! Прихватили драгоценности из собора, прибыль поделим на всех. Так будет честно.
Мне стоило немалых усилий, чтобы совладать с собой, не врезать как следует этому борову между глаз за его глупость, дурацкое поведение, наглую рожу.
– Понимаешь ли ты… чудак… – процедил я сквозь зубы, – что из собора похищена реликвия, национальное достояние Каталонии. Теперь на нас ополчится вся полиция Каталонии и Испании, ну и Интерпол наверняка.
– Да плевать на ментов! – развязно проговорил Сильвестров.
– Да помолчи ты! – пренебрежительно махнула рукой в сторону Николая Смольникова и посмотрела на меня широко открытыми глазами.
Что я мог ответить моей партнерше по курортному роману? Успокоить ее? Сказать, что произошедшее – пустяки, что все будет хорошо? Что она ничего не должна бояться рядом со мной, потому что я, большой и сильный, огражу ее от всех неприятностей? Ничего подобного! Положение было ужасным, я бы даже сказал, чудовищным, и преуменьшать размеры свалившейся на нас беды я не собирался.
– Более чем серьезно, Саша! – заявил я со строгим выражением лица и оглядел всех присутствующих. – Потому предлагаю сознаться, кто взял крест и драгоценности, и вернуть их властям Каталонии.
Все молчали, избегая смотреть друг другу в глаза.
– Да ладно! Признавайтесь! – ухмыльнулся Сильвестров. – Делитесь добычей!
– Замолчи, дурак! – резко осадила его Мария Тропинина.
– Чего-о?! – тут же набычился Сильвестров, попробовал приподняться, но изрядно накачанный алкоголем, сумел лишь привстать.
– Слушай, Коля, – вступил в разговор Тепляков и сделал брезгливую гримасу, – давай без юмора. Без тебя тошно. Помолчи, пожалуйста.
На Николая со всех сторон зашипели, а женщины еще и замахали руками, и он, видя всеобщее негодование, заткнулся.
– А почему, Игорь, ты считаешь, что крест забрал кто-то из нас? – с задумчивым выражением на красивом лице спросила Женя Аксенова.
– Потому что больше некому, – развел я руками.
Девушка покусала губку, все еще раскидывая мозгами, и медленно проговорила:
– А если это сделал кто-то посторонний?
– То есть? – вскинул я брови.
Девица в ответ поиграла черными бровями и пояснила свою мысль:
– Может быть, кто-то увидел или узнал о том, что мы побывали в соборе, а когда мы ушли, похитил из Санта-Лучины реликвии.
– Да нет! – тут же отмел я предположение Жени. – После нас никто не мог попасть в собор, потому что мы, покинув его, снова включили охранные средства защиты Санта-Лучины.
– А если кто-то сделал это утром? – подкинул идею Березин.