Я стояла на кухне и собирала пакет:
– Паровые котлеты.
Мама протянула пластиковый контейнер и удивилась:
– А что, Петру Семеновичу уже можно котлеты? Ты говорила, что в первую неделю после операции нельзя сильной нагрузки на желудок. Прошло только дня четыре.
– Его уже выписали на прошлой неделе… Это не ему, а Владимиру Олеговичу.
– Ой, точно, ты же говорила! Так на работе замоталась, забыла. Что там дальше? Вот, держи, творог.
– Уже не знаю, что делать! Пашка творог не любит, но его обязательно нужно есть, у него же рука сломана. А в твороге кальций, который нужен костям! Врач заставляет, а мальчик не хочет! Вот как?
Мама задумалась.
– А сколько ему лет?
– Девять.
– Девять?.. Ну, если не любит обычный творог, то творожную массу полюбит точно, – пообещала она и, открыв холодильник и взяв изюм, высыпала его в творог, добавила сахара и тщательно перемешала. – Вот, держи. Дети любят. По крайней мере, наш Максим. Да и витаминов теперь больше.
– Ух ты! Здорово придумала, – я радостно поцеловала ее в щеку.
Она рассмеялась и протянула бутылку с вишневым компотом:
– А это Антонине Ивановне. Ты говорила, она любит.
– Не то слово! Без вишни жить не может. Говорит, что когда была ребенком, целый год с нетерпением ждала лета, чтобы поспели вишни. И вот ей уже семьдесят, а она до сих пор любит все вишневое, – я поставила в пакет бутылку с компотом и задумалась, перебирая в голове продукты, которые должна сегодня принести в больницу. – Вроде все собрали. Мам, ты самая лучшая! Спасибо! Ну все, побежала, а то пациенты меня ждут.
– Только долго не задерживайся, тебе еще уроки учить.
– Мам, тридцатое декабря! Сегодня был последний день. У меня каникулы. В школу теперь десятого января.
– Эх, совсем ничего не помню…
Я взяла пакет и направилась в коридор. Надела сапоги, куртку, шапку песочного цвета, которая шла к моим бирюзовым глазам и светлым волосам, и открыла дверь. Но не успела переступить порог, как из комнаты выбежал младший брат Максим и, еле поспевая за ним и хромая, вышла бабушка с палочкой.
– Катя! Катя! Ты куда? Не уходи, поиграй! – запрыгал он вокруг, как голодный птенец при виде мамы-птицы с букашками в клюве.
– Она весь день с тобой играла! – воскликнула бабушка. – Димку позовем, с ним поиграешь, на санках покатаетесь, а ей в больницу надо. Вот станет врачом, будет нас лечить! Катя, закрой дверь, дует! Максим, иди в комнату, на холоде не стой!
Мы живем в частном доме и поэтому, когда открывается дверь, выходим сразу во двор.
– А возьми меня с собой, – не унимался он.
– Подрастешь, обязательно, – пообещала я и, закрыв дверь, помчалась по сугробам к остановке.
Вот такая у меня семья. Мама, бабушка и брат. Мне пятнадцать лет, я учусь в десятом классе, а Максиму семь – он учится в первом в той же школе, что и я.
Очень радостно, что близкие одобряют мои походы в больницу, и не просто одобряют, но и всячески помогают. Мама – повар высшего разряда, с утра до ночи работает в кафе, и мои пациенты просто в восторге от еды, которую она готовит.
«Пациенты», конечно, в кавычках, потому что я еще не врач, но, тем не менее, за каждого подопечного чувствую большую ответственность.
Вот уже год я почти каждый день прихожу в больницу и навещаю людей, у которых нет ни родственников, ни знакомых, или тех, у кого они есть, но к ним все равно никто не приходит. Зато прихожу я. Если бы вы знали, какое это счастье – видеть, как загораются глаза больного при твоем появлении! Когда человек попадает в больницу, ему особенно важно ощущать внимание и заботу, потому что там начинаешь наиболее остро все воспринимать и хочется чувствовать, что ты не один, хочется видеть рядом близких и друзей. Но что делать, если к некоторым никто не приходит? В таком случае нужно приходить самому.
На сегодняшний день я стараюсь скрашивать грусть трех пациентов. Девятилетнего Пашки – мальчика из семьи алкоголиков, который лежит в больнице и безразличен своим родственникам. У него перелом руки, который он заработал, когда собутыльник отца толкнул его об стену, потому что ребенок отказался идти в магазин за водкой. Второй – Владимир Олегович – одинокий ветеран Великой Отечественной войны, который не обзавелся детьми и у которого умерла жена. Третья – Антонина Ивановна – пожилая женщина без определенного места жительства, которая десять лет назад оказалась на улице из-за того, что при продаже квартиры ее обманули мошенники и выставили за порог родного дома.
Вот этих людей я навещаю и всеми силами пытаюсь разбавлять их одиночество – хотя бы на короткое время. Впрочем, после выписки наше общение все равно продолжается – мы созваниваемся, а иногда даже видимся.
Больница, куда я хожу, общая – в ней лежат и взрослые и дети, но размещаются они на разных этажах.
Заведение было переполнено, и некоторых размещали даже на кушетках в коридоре. Пашка, например, лежал именно там.
Я подошла к остановке и села в полупустой автобус. Ехать предстояло долго, больница находилась в другой части города, поэтому можно присесть. Я устроилась на свободном сиденье и поставила на колени пакет.
Надо же… Никогда не думала, что жизнь даст такой неожиданный поворот. Даже представить не могла, что когда-то мне станет интересно все, что связано с больницей, – врачи, палаты, пациенты…
Из окна автобуса смотрела на улицы, засыпанные снегом, на людей, одетых в куртки и шубы, на елочные рынки, на витрины магазинов, оформленные разноцветными гирляндами и изображениями Деда Мороза с красным мешком подарков… А в памяти всплывали картины знойного, изнуряющего лета, когда из-за засухи покрывалась широкими трещинами земля и гибли пшеничные поля.
Все началось именно тогда, позапрошлым летом.
Июль выдался таким палящим, что весь город просто изнывал. Из-за жары плавился асфальт, и над ним волнами колыхалось марево. Пляж был переполнен людьми, которые пытались хоть как-то охладиться. Впрочем, горожане оккупировали не только водоемы, но и фонтаны.
Если одна часть населения старалась найти спасение в воде, то другая предпочитала охлаждаться дома. В каждом, пыхтя, на пределе возможностей, мужественно крутили лопасти вентиляторы; кондиционеры из последних сил пытались охлаждать палящий воздух, а уставшие холодильники храбро трудились над остужением напитков.
Каждый хотел защититься от жары, и поэтому на магазины бытовой техники обрушился огромный поток покупателей, желающих приобрести кондиционер или сплит-систему. Но они устанавливаются не сами по себе, их устанавливают специальные работники – промышленные альпинисты, которые тоже работали в усиленном режиме. Именно им и был мой папа. В то жаркое лето мы практически не виделись, потому что он круглосуточно пропадал на работе, а дома его ждала семья – жена, мать, то есть моя бабушка, а также мы с Максимом. Мне было тринадцать, а брату – пять.