После уроков мы вышли из школы и медленно побрели к дороге. Стасу было тяжело идти на костылях по снегу. Кстати, после снятия гипса ему нужно будет ходить, опираясь на палочку. Как моей бабушке. Потому что сразу давать нагрузку на ногу нельзя.
Через час у него назначен прием у травматолога, и я хотела поехать с ним.
– Кать, не переживай, я сам съезжу!
– Я с тобой. Мне нужно все проконтролировать.
– Ну, раз нужно, то поехали, – без особого боя сдался Полянский, потому что с поддержкой ему было спокойнее.
Сегодня был важный день – ему следовало сделать первый снимок с момента наложения гипса, и врач должен был сказать, начала ли срастаться нога.
Подъехал Роман Сергеевич. Погрузившись в машину, парень поставил возле себя костыли, и мы поехали.
Расположились на заднем сиденье. Так же, как и в тот день, когда он сломал ногу.
– Смотри! – вдруг воскликнул Стас и указал в окно.
Сначала я не поняла, на что он указывает, но неожиданно увидела и обомлела. У дороги стоял огромный щит с рекламой весенней коллекции одежды фирмы «Сезон», и на щите была… наша фотография в весеннем парке! Цветущая вишня, лавочка и мы!
– Ну надо же! – восхитилась я. – Даже не верится, что это правда!
Стас помолчал мгновение. А потом наклонился ко мне и прошептал:
– А ты знаешь… в какую-то секунду мне показалось, что это действительно правда…
– Тебе не показалось! Это правда! Щиты расставили по всему городу, – сказала я, заметив уже другой – с фотографией в лодке.
– Я не об этом.
– А о чем?
– О сюжете, который нам нужно было изображать.
Я замерла. Но не успела ничего ответить, потому что зазвонил телефон.
– Да, мам.
– Катя, я в шоке! – воскликнула она.
– Что случилось? – испугалась я.
Стас вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.
– Стою возле банка, пришла проверить, перевели ли мне аванс. И увидела на карточке… – и мама озвучила сумму.
– Сколько?!
– Я сначала ничего не поняла, думала, перевели по ошибке, зашла в банк и попросила работницу проверить, откуда пришли деньги. Она все проверила и сказала, что перевод сделан из ООО «Сезон». И тогда вспомнила, что тебе должны были заплатить гонорар за фотосессию. И вот пришел. Только я не знала, что тебе заплатят столько! Когда мы подписывали договор, все это было в такой спешке! Сама помнишь. Я читала невнимательно и даже пропустила сумму.
– Как же я рада!
– И я рада! Теперь и забор починим, Стас сказал, что на него материалы нужны, и телевизор купим, а еще я давно хочу себе сумку купить, – она чуть не плакала от счастья. – Ладно, доча, мне на работу пора.
И отключилась.
– Что, гонорар перевели? – понимающе улыбнулся одноклассник.
Теперь зазвонил телефон Романа Сергеевича. Но новость ему сообщили неприятную.
– Что? Когда? Хорошо, сейчас приеду! – и положил трубку.
– Стас, мне надо на работу, в одном из магазинов ЧП, в квартире сверху трубу прорвало, и магазин затопило. Не получится в больницу с тобой сходить, – виновато вздохнул отец.
– Не переживайте, он в надежных руках, – успокоила я.
И вспомнила, что эту же самую фразу Роман Сергеевич сказал маме, когда мы со Стасом пришли на фотосессию.
Машина остановилась у больницы. Мы вышли. Я вытащила костыли, и его отец уехал.
Вскоре сделали снимок и в синих бахилах сидели перед кабинетом районного травматолога, ожидая очереди. По коридору ходили люди – одни с переломом ноги, другие с переломом руки. Все понимающе переглядывались.
Я держала в руках снимки – старый и новый. Стас сильно переживал и нервно стучал костылем по кафелю.
– А вдруг она еще не срастается? А вдруг там все так же, как месяц назад, и мне в гипсе еще полгода ходить? Вдруг не срастется никогда?!
– Не волнуйся, все срастется, и тебе скоро снимут гипс! Все будет хорошо!
– Ты просто меня успокаиваешь!
– Ну, давай тогда посмотрим снимок, – я взяла рентген и направила в сторону ярких ламп на потолке, чтобы посмотреть на просвет. Мы увидели черно-белую фотографию сломанного сустава. – Я не специалист, но, по-моему, лодыжка срастается, – заключила я и для сравнения приставила самый первый снимок, сделанный в неотложке сразу после перелома. – Видишь? На первом вокруг перелома пусто, а сейчас образовывается какой-то мутный сгусток. Это мозоль, которая со временем окостенеет. Так что нога срастается!
– И правда, вокруг кости что-то есть… – изумленно согласился Стас, вместе со мной глядя на снимок.
И вдруг вдалеке, в коридоре, позади снимка, я увидела знакомое лицо. Ефремову! Ту проверяющую, которой Полянский солгал!
Она стояла в конце коридора и разговаривала с каким-то врачом. Наверное, пришла в поликлинику по делам.
Стас заметил мое замешательство.
– Что случилось? Почему ты заволновалась? Это не мозоль? Ты перепутала? Кость не срастается? Катя, пожалуйста, не молчи! Это мозоль?
– Да мозоль, мозоль!
– А что с тобой?
– Там Ефремова, – наконец сказала я.
– Какая Ефремова? – удивился он.
Я объяснила.
– Точно! – парень внимательно пригляделся к Ефремовой, которая по-прежнему беседовала с врачом.
Мы молчали. Без слов было понятно, что каждый из нас вспомнил ту неприятную ситуацию, которая случилась два месяца назад.
Проверяющая попрощалась с врачом и направилась к выходу.
И тут Стас резко вскочил, схватил костыли и, бодро стуча по кафелю, помчался к ней.
– Женщина! Подождите! Подождите!
Он не знал имени и поэтому обращался словом «женщина». Не крикнет же он «Ефремова»!
Она остановилась и недоуменно посмотрела по сторонам.
Так же недоуменно огляделись и все женщины на этаже.
Я приросла к стулу. Зачем он пошел?!
Стас что-то эмоционально говорил и кивал на меня. Она слушала и смотрела в мою сторону.
Я не выдержала взгляда, и, встав со скамейки, ушла за угол коридора.
«Зачем? Что он говорит?» – лихорадочно думала я, хотя понимала – говорит о той встрече. Что же еще?
Вскоре я услышала стук костылей. Ко мне свернул Стас.
– Зачем ты это сделал?
– А что, мне нужно было промолчать?
Стас прав. Он поступил правильно. Было бы гораздо хуже, если бы остался сидеть.
– Что она сказала? – затаив дыхание, спросила я.