Вообще-то я, когда регистрировать его пошла, хотела Макса в отцы не записывать. Да, вот такая была на него обида. Раз он меня променял на этих грязных тварей из журнала, пусть с ними и детей рожает. А к сыну моему отношения иметь я ему не дам. Так я думала. И хотела в графе «отец» поставить прочерк. Но, оказывается, раз ребенок наметился, когда мы были в браке, я должна или записать отцом своего тогдашнего мужа, или же привести другого мужчину, который подтвердит, что отцом является именно он. Работница загса пристально смотрела на меня, ожидая моего решения. Я упрямо молчала.
– Развелись-то как быстро. Как за сметаной сходили, – заметила она, словно про себя. – Загулял он, что ли?
– Почему загулял обязательно? – окрысилась я.
– Да они все, молодые, как обниматься-целоваться – всегда готовы, а как жене нельзя, потому как на сносях она, так и срываются… По молодости…
– Не было ничего такого, никто не срывался. Вышло так.
– Ну так и пишите отца отцом. Что ж тут думать? Мало ли, какие обиды бывают? Сын имеет право на собственного отца. Вам бы хотелось, чтоб с вами так поступили?
Спасибо этой умной женщине. Вразумила она меня. Я точно знала, что не хотела бы иметь в свидетельстве о рождении прочерк. Не хотела бы не знать своего папу. Нет. Это мое право.
Значит, и у Егорки есть точно такое же право – знать своего отца. И стал мой сын Егором Максимовым. А я так и осталась при своей девичьей фамилии – Павловская. Не хотелось менять в память о папе.
Макс оказался замечательным отцом. Он учился, подрабатывал, прибегал купать Егорку, гулял с ним почти каждый день.
Я могла обижаться тысячу раз, но первое Егоркино слово было «папа». Да, так бывает. Вот сын начал с папы. Хотя бабушка, ушедшая ради Егорки на пенсию, сидела с ним больше всех. Я радовалась, что ребенок дался мне так легко: есть с кем оставить, можно спокойно учиться, сидеть в библиотеке, если надо. Егорка не пугал нас болезнями. Спокойный, обстоятельный, смешливый – он был источником радости и бодрости. Я могла и в театр, и в кино, и в гости отпроситься – всегда пожалуйста.
Это потом, когда он стал подростком, вдруг затосковала я по его младенчеству, детству, которым не надышалась, не насладилась сполна. Во мне самой детство еще гуляло, мне все вырваться хотелось, использовать свое время на себя. Недогуляла. И сын так быстро вырос, так неожиданно быстро. А потом подвернулась эта Англия. И мы все вместе на семейном совете решили, что Егору ехать надо, что тут непонятно что происходит. Пусть у него будет возможность выбора, диплом, который признают в любой стране мира…
И у меня не осталось никого. Только воспоминания. Когда-то рядом был сын. Когда-то я была ему нужна. А сейчас? А сейчас я одна. И нужна ли кому?
Старая карга…
Точно ведь сказано!
Раз сыну восемнадцать, значит – не юная дева. Сколько они там пообещали мне дней? Двадцать три? Почему именно столько? Бывают же идиоты! Это, наверное, зять теще звонил. «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу…» Кто бы еще такую злость на каргу имел?
Я вспомнила частушку про тещу целиком и заулыбалась.
Частушки у меня всегда ассоциировались с Юлькой. Собирались мы у нее вот в этом самом загородном доме, который сейчас стал моим спасительным пристанищем, и веселились как могли.
Мы с ней в паре добивались невероятных, непредсказуемых результатов. Вот взять сравнительно недавние события, когда вдруг проявилась необычайная активность наших бывших однокурсников. Всем захотелось собраться и оторваться, как в старые добрые времена. Собственно, я «отрываться» смогла себе позволить примерно к пятому курсу. Но навык у меня отсутствовал, так что всерьез меня никто не принимал. Я была для всех «Майка, которая всегда готова к любому экзамену» и еще «самая молодая мамаша».
Во всевозможных сетях списались, назначили встречу в ресторане, активисты арендовали зал.
Мы с Юлькой решили пойти и сразить всех наповал. Мы, по нашему замыслу, должны были доказать своим видом, каких высот достигли, какими стали успешными и прекрасными, в отличие от бывших первых красавиц курса, погрязших в своих счастливых замужествах, детских памперсах и работе участковыми терапевтами и специалистами. На фотках в Интернете все выглядели процветающими, но слишком разморделыми и плохо узнаваемыми, что настораживало и внушало надежду на то, что именно мы станем королевами бала выпускников.
Юлька намеревалась сразить всех своей ухоженностью и лоском. Подруга моя увлекалась чтением глянцевых журналов и фанатично следовала их советам. «10 правил успешной женщины» или «20 шагов к вечной молодости» и все такое… Там обязательно одним из пунктов стоит: «Посещай салоны красоты. Это не только поможет тебе выглядеть еще красивее, но и зарядит оптимизмом на всю неделю».
Естественно, перед таким важным мероприятием Юлька записалась в новый итало-французский бьюти-салон, реклама которого на каждом шагу попадалась на глаза.
– Дорого! – гордо сообщила Юлька, – Экстремально дорого! Нечеловечески. Но на один раз, ради такого случая – можно пожертвовать.
Она решила сделать чистку, пилинг и все остальное, что к этому полагается. А потом лучший визажист салона создаст Юльке такой «нью лук» – все рухнут, ослепленные.
Меня интересовало другое. Мне хотелось продемонстрировать свою стройность. Ведь стройной меня никто не видел. Сначала беременная, потом кормящая, потом не очень заботящаяся о своей форме… И так скучать не приходилось, какая там форма…
Я очень похудела уже после окончания института. Правда, мне все казалось, что несколько кг сбросить бы не помешало. В каких-то определенных проблемных зонах.
Делая ставку на дивную фигуру, я купила утягивающее белье (боди в виде наряда для борцов начала ХХ века – штаны до колен, утянутая талия, лифчик, поднимающий грудь, без лямок – ни одного шовчика, гладкое тело, как у дельфина) и облегающее платье в пол. Натянула дома свои обновы и час стояла перед зеркалом, не в силах глаз оторвать от безукоризненной стройности элегантного отражения. Это была не я. Это была мечта обо мне. Картина в раме.
Подкрашиваться я особо не собиралась, только ресницы чуть-чуть. Волосы вымыть и распустить – пусть струятся по спине, завораживая блеском и силой здоровья. Главное – фигура: смотрите, если от зависти не ослепнете.
Мы договорились подъехать на полчаса позже назначенного времени. К тому моменту соберутся уже практически все. Не заметить нас не получится. Фурор обеспечен.
Все прошло, как и было задумано. Я просеменила в зал походкой вышколенной японской гейши: платье не давало возможности шагать привычными широкими шагами, к тому же туфли на платформе и семнадцатисантиметровых каблуках, украшая меня безмерно, отнимали при этом последнюю надежду уверенно держаться на ногах.
У входа стоял нанятый фотограф, запечатлевавший каждого участника встречи – на долгую память. Я застыла в позе модели на подиуме. Из глубины зала раздались бурные аплодисменты. Это был мой момент славы.