Вышли на улицу и пошли вокруг дворца к главному входу, где обитал наш великолепный директор. Влад шел рядом со мной, привлекая внимание всех встречных женщин. Конечно, на него стоило посмотреть. Высок, симпатичен, на лице открытая улыбка. Весь из себя отменно положительный, имиджмейкер постарался на славу.
Его костюмчик на солнечном свете стал отливать ярким серебром, и я только тут заметила, что на шее у него повязан очень симпатичный сверкающий галстук. Залюбовавшись игрой радужных мерцающих искр, поскользнулась на небольшом пятачке нерастаявшего льда. Влад хищно подхватил меня под руку, как лев попавшуюся в его когти добычу. Выдираться было нелепо, всё — таки это такой старинный мужской обычай: придерживать приглянувшихся дам, чтобы не удрали раньше времени. Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, изображая, что мне это даже нравится.
Чтобы не молчать, спросила:
— А что такое было с вашей машиной? Починили?
Он сумрачно посмотрел на меня и наморщил лоб.
— Да никто так и не понял, в чем дело. Ни я, ни в автосервисе, ни в той фирме, что ставила сигнализацию. Вроде бы всё в порядке.
Я глубокомысленно заявила:
— Тогда вам придется признать, что ваша машина отличает меня от всех остальных. То есть она ко мне неравнодушна.
Он скептически хмыкнул, но согласился, для чего-то крепко сжав мне локоть:
— Да и я так думаю. Она к вам так же неравнодушна, как и ее хозяин.
Неприятный намек: ведь его машинка явно не пылала ко мне дружескими чувствами. Он ждал ответа, с нескрываемым интересом рассматривая мое лицо, и я внезапно заметила, что у него пронзительные голубые глаза под стать весеннему небу. Или, может быть, это небо в них отражается? Мягкая копна волос переливалась легкими золотистыми сполохами, точь-в-точь как в рекламе о каком-то шампуне, и меня опять охватило насмешливое настроение. Не спросить ли его, каким шампунем он пользуется?
Зачарованно глядя на меня, Влад внезапно заметил:
— Какие у вас глаза озорные! Вы мне никакой каверзы не готовите?
Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь провоцирующее, но я не успела: мы вошли в фойе, и нам навстречу, будто случайно, метнулась почуявшая добычу Любаша, наша тренерша по фитнесу. На ней были коротюсенькие розовые шортики и красный топик, оголяющий загорелый накаченный животик. Я с тихим восторгом закудахтала, увидев не на шутку встревоженные глаза спутника.
— Ах, Яна Ивановна! Как хорошо, что я вас встретила! У меня к вам столько вопросов! А кто это с вами? — она сложила губки бантиком и кинула кокетливый взор в сторону напрягшегося Влада.
Усмехнувшись, я с удовольствием представила их друг другу. А что такого? Они вполне друг другу соответствуют. Любаша красивая штучка, да и он неплох. Но у Влада оказалось другое мнение. Вместо того, чтобы мирно обменяться телефончиками, как сейчас принято, он выставил меня вперед, отродившись от Любаши, как щитом, и мрачно пробормотал, объединяя нас с ним в несуществующую пару:
— Извините, но нам некогда! Мы спешим! — и резко потянул меня к директорскому кабинету.
Я только и успела, что извиняще пожать плечами в ответ на моляще простертые к нам руки нашей секс — бомбы.
У директорских дверей Влад, бдительно оглянувшись, недовольно прочел мне нотацию:
— Чего вы мне каких-то дур сватаете? Думаете, у меня своих мало?
Старательно хлопая ресницами, как заводная кукла, я с нарочитым недоумением отозвалась:
— Да для коллекции. Ведь красивых девушек, как и денег, много не бывает!
Он раздосадованно посмотрел на меня, но, вновь встретившись с моим простодушным взглядом, промолчал.
Заслышав наши голоса, Абрам Серафимович уже нарисовался в дверном проеме. Заелозив, слащаво предложил:
— Заходите, заходите, гости дорогие! — и громогласно прикрикнул на свою секретаршу Зинаиду Васильевну: — Кофе нам приготовьте, да поскорей!
Зинаида Васильевна, дама запредельно пенсионного возраста, считала Абрама Серафимовича глуповатым мальчуганом, невесть какими интригами завладевшим постом ее предыдущего шефа, умнейшего, между прочим, человека, и мнения своего ни от кого не скрывала. Расслышав указание, недовольно запыхтела, смерила босса негодующим взглядом, но кофеварку королевским жестом всё-таки включила. Я залюбовалась ее величественной осанкой и гордой посадкой головы, делавшей ее похожей на Анну Ахматову.
Но от умилительного созерцания секретарши пришлось оторваться. Влад, не выпуская моей руки, повел меня в кабинет директора, двигаясь так по-хозяйски, будто это он, а не я, имел больше прав здесь находиться. А может, так оно и есть? Может, весь наш дворец принадлежит уже не профкому, а ему?
Мы зашли в директорские апартаменты и расположились в больших креслах вокруг овального стола.
Абрам Серафимович, нюхом почуявший, что гость не одобряет его столь вольного обращения с пожилой дамой, счел нужным пояснить свой неприличный вопль:
— Да глуховата она, знаете ли. Если не гаркнуть во всю мочь, то и не услышит ничего. Мне бы ее на пенсию отправить, ведь старость надо уважать, а на нее орать приходится, как в лесу. Но мне ее жаль, мы с ней почти двадцать лет вместе работаем: она мне в наследство досталась от прежнего директора. Как переходящий вымпел, так сказать.
Успокоенный Влад открыл рот, пытаясь что-то уточнить, но его прервала вошедшая в кабинет Зинаида Васильевна, с сердитым звоном составившая на наш стол с принесенного ею пластикового подноса три чашечки черного кофе с сахарницей. Ложек, как обычно, не было. Я вышла вслед за секретаршей в приемную, вытащила из буфета набор мельхиоровых ложек и под ее недовольное бубнение «лазают тут всякие без спросу» вернулась в комнату.
Сахар себе в кофе сыпать не стала, предпочитая потягивать приготовленную Зинаидой Васильевной горькую бурду маленькими глотками. Мужчины же добавили в чашечки сахар и задумчиво выпили, будто совершая известный лишь им таинственный ритуал. После кофе перешли к делу.
Влад толково изложил свою позицию, и Абрам Серафимович тяжко призадумался, для активизации мыслительного процесса почесывая в затылке.
— Мысль хорошая, но вот как справиться с Валентиной Михайловной? — заметив недоумевающий взгляд гостя, пояснил: — Завхоз это наш. Цербер, а не женщина. Мы за всё мое директорство списали один-единственный диван, да и то потому, что в нем жучок завелся, проел его до трухи и я смог ее устрашить, сказав, что и с остальной мебелью то же случится, если срочно не выбросим. А виновата в этом будет она. Этого она испугалась.
Влад вдруг коротко хохотнул и предложил:
— А вы аукцион устройте. И выбрасывать ничего не надо, и от хлама избавитесь, да и деньги заработаете. Сейчас ведь все так делают.
Мы с директором утешено переглянулись. А что, это мысль! И завхоз нам помешать не сможет: мы же не уничтожать будем казенное имущество, а продавать. На благо обществу, так сказать.