— Твой аромат, дорогая. У меня нет слов, чтобы его описать. Мне хочется утонуть в нем. Ты просто божественна. — Язык Уоллингфорда — горячий и влажный — скользнул по входу в лоно Абигайль, и с ее губ сорвался крик. — Тебе больно?
— Да! Нет!
— Сделать это еще раз?
— Нет! О да! Да! — Абигайль вновь дернула Уоллингфорда за волосы.
Язык мужчины заработал с новой силой, не пропуская ни одной складочки, ни одной впадинки. Ничего, кроме того заветного места, где его сильнее всего желала ощутить Абигайль. Движения языка становились все более страстными и ненасытными, и вот уже она тяжело дышала и извивалась, пригвожденная точно бабочка к креслу напористыми губами.
«Я не выдержу этого, не выдержу! Никому не под силу выдержать подобное», — подумала Абигайль, но не смогла вымолвить ни слова. Поэтому она снова вцепилась в его шевелюру, слыша как будто со стороны странные звуки, вырывающиеся из ее горла.
— Какая ты пухлая и розовая!
— Уоллингфорд, умоляю!
— Умоляю: «Продолжай!» или умоляю: «Остановись»? Лучше позволь мне сосредоточиться, дорогая. Я ищу одну ужасно важную вещь. Я, конечно, животное, да к тому же новичок в таких делах, поэтому без твоей помощи не обойдусь. Это здесь? — Он лизнул Абигайль.
— Нет…
— Здесь?
— Нет… О Уоллингфорд…
Еще одно прикосновение языка.
— Здесь?
— Я сейчас умру! — охнула Абигайль. — И тебе придется…
— Здесь?…
— …очень долго…
— Уверена, что не здесь?
— …объясняться перед моей сестрой…
— А может, здесь?
— Выше, черт тебя возьми!
— А… — протянул Уоллингфорд. — Спасибо. Кажется, нашел.
И тут воздух покинул легкие Абигайль и все ее тело словно растворилось. Вокруг не осталось ничего, кроме горячего языка Уоллингфорда и восхитительного ощущения, зарождающегося в самом средоточии ее страсти. Большие мужские руки удерживали ее на месте, не давая приподняться или отстраниться, до тех пор, пока бешеный водоворот не достиг своего апогея и не поднял ее в небеса. Она выкрикнула имя возлюбленного.
Уоллингфорд замер, бормоча какие-то слова, которые она не слышала из-за оглушающего шума в ушах. Абигайль окутывал исходящий от Уоллингфорда терпкий мужской аромат, еще больше затуманивая сознание. Шум в ушах постепенно стих, и Абигайль спустилась на землю, вновь оказавшись в мягком кресле и в ласковых руках. Открыв глаза, она увидела покрытый замысловатыми узорами потолок. Бесконечный узор завораживал, и казалось, будто она взлетает, хотя ее руки и ноги обмякли и отяжелели.
Абигайль опустила взгляд и увидела, что Уоллингфорд улыбается. Его губы блестели, а глаза горели самодовольством.
— Полагаю, ты очень собой доволен, — сказала она.
— Чрезвычайно доволен.
— Это место смог бы найти любой.
— И все же я глубоко благодарен тебе за ценные указания. — Он продолжал улыбаться.
Абигайль наклонилась и поцеловала его.
— Спасибо. Это было восхитительно. Даже лучше, чем я могла себе представить.
— Дорогая, а я ведь даже еще не начинал, — рассмеялся Уоллингфорд.
— В самом деле?
В ответ Уоллингфорд поднялся с колен, расстегнул пуговицы серого шелкового жилета, вынул из манжет золотые запонки и положил их рядом с лампой. При виде его размеренных движений всю усталость Абигайль как рукой сняло. Она села в кресле и помогла ему расстегнуть сорочку, заметив на его брюках внушительную выпуклость.
Абигайль взглянула на Уоллингфорда.
— Можно?
Он кивнул.
Абигайль стянула с его плеч подтяжки и попыталась расстегнуть брюки. Однако пальцы не слушались, поэтому Уоллингфорд отвел ее руки и расстегнул пуговицы сам. За брюками последовали рубашка и нижнее белье. И вот он уже стоял перед Абигайль такой же нагой, как и она, а его напряженный жезл упрямо вздымался вверх.
Абигайль взяла Уоллингфорда за руки и попятилась к кровати, увлекая за собой.
— Твоя очередь, — сказала она.
Уоллингфорд откинул в сторону покрывало, уложил любимую на подушки и накрыл ее губы в долгом поцелуе собственника. Абигайль провела пальцами по его шелковистой спине и играющим под кожей мускулам, легонько коснулась покрытой волосами груди.
— Ты такой красивый. Я уже говорила тебе об этом?
— Я не помню, — ответил он, касаясь губами ее шеи.
— Это правда. Ты словно статуя, высеченная из камня, только живой и теплый. Ты очень красивый, и я могу восхищаться тобой вечно.
Уоллингфорд покачал головой, как если бы не верил тому, что слышал, и спустился к груди Абигайль. Обнял губами ее сосок, и потухшее было пламя разгорелось в груди Абигайль с новой силой. Она приподняла бедра. Губы и пальцы Уоллингфорда ласкали ее грудь до тех пор, пока она не выгнулась под ним.
— Не спеши, — сказал он, — подожди немного, любовь моя.
— Я не хочу ждать.
Тугой жезл упирался в ее ногу, и Абигайль попыталась извернуться, чтобы оказаться к нему как можно ближе, но Уоллингфорд лишь рассмеялся, удерживая ее на прежнем месте.
— Всему свое время.
Абигайль разочарованно вздохнула, потому что просто сгорала от страсти. Рука Уоллингфорда скользнула вниз и нащупала маленький бугорок, который он с таким наслаждением ласкал чуть раньше и который теперь стал еще более нежным и чувствительным.
— О, — простонала Абигайль, чувствуя, что вновь проваливается в жаркую бездну.
Уоллингфорд поднял голову.
— Неужели нужно так мало, чтобы заставить тебя подчиняться?
— Да, — честно ответила она.
Последовали бурные ласки, и на этот раз все случилось еще быстрее, ведь Абигайль уже знала, как отвечать на эти сладостные прикосновения.
— Прошу тебя, — взмолилась она, — я готова.
Жезл Уоллингфорда коснулся ее лона, и Абигайль уже внутренне сжалась, ожидая проникновения, но вместо этого он навис над ней, упершись локтями в матрас, и заглянул ей в глаза.
— Послушай меня, дорогая. — Его голос звучал прерывисто, словно он изо всех сил пытался придать ему твердости. — Скажи мне правду. Ты не беременна?
— Нет, — сразу же ответила Абигайль.
Уоллингфорд запечатлел на ее губах поцелуй.
— А на этот раз? Мне следует быть осторожным или нет?
От важности заданного вопроса у Абигайль закружилась голова.
— А тебя это не затруднит?
Уоллингфорд пожал плечами:
— Я к этому привык.