Тем не менее к стыду своему, поймал себя на мысли, что даже мне интересно. Кое-что из сказанного оказалось неожиданной новостью. Несмотря на это чуть ли не энтомологическое изучение приколотой на булавку козявки, приятно было осознавать, что мне все-таки удалось сделать главное! Разбудить дремлющее прежде, упокоенное болотом безразличия, стремление местных жителей к прогрессу. К поиску новых путей и направлений. К развитию с использованием новейших достижений современной науки.
Тецков говорил конечно же другими словами. Нынешний разговорный язык вообще изобилует пустопорожними словоформами, значение которых чаще всего столь всеобъемлюще, что перестает нести какой-либо смысл. Благообразие – как много в этом слове для сердца русского сплелось.
Ну нет чтобы на этом и закончить! Вот к чему городской голова взялся перечислять основную мою собственность? Акции, доли и паи. И ведь Гинтар-предатель еще и кивал после озвучивания каждого нового пункта этого экономического стриптиза. Благо до тайного сереброрудного рудника длинный язык не дошел. Иначе была бы у нас тут свадьба! Но и так его превосходительство тайный советник Якобсон забеспокоился. На фоне моих миллионов приданое, что он давал за дочерью, смотрелось уже не слишком значительно. Еще пару заводов в мою копилку – и могло появиться ощущение, будто бы беру в жены нищенку.
Появившиеся с самоварами слуги несколько разрядили обстановку. Запах свежеиспеченной сдобы перебил тяжелый дух сотен сгрудившихся в зале людей. Отвлек внимание цесаревича от мыслей об источниках моего неожиданно раскрывшегося богатства.
Кстати сказать, никакого спиртного, даже пива или легких наливок, на столе так и не появилось. Принято ли было пить на свадьбах у лютеран – я понятия не имел, а вот мои русские земляки это несоответствие общепринятым традициям наверняка подметили. Причем, судя по изредка доносившемуся из-за спин бульканью, подметили заранее и были к этому готовы. Создавалась парадоксальная ситуация. У совершенно безалкогольного стола сидели хорошенько поддатые гости.
Иван Давидович по бумажке зачитал наконец список приданого и бросил лист в самую большую корзину. Только тут до меня дошло, что они и приготовлены были для подарков. Пересчитал, так сказать, тару и удивился. Неужели кто-то мог всерьез рассчитывать, что хотя бы один из дюжины двадцативедерных коробов будет заполнен?!
Последовательность отдаривающихся гостей четко совпадала с властной пирамидой. Якобсон как родитель конечно же вне списка был. А вот дальше – я мог совершенно определенно предсказать очередность.
Никса с Дагмарой подарили экипаж и четверку четырехлетних английских лошадей. Народ ахнул. Сейчас еще этот комплект – вроде шестисотого «мерседеса» из моего времени. Остальные тоже старались не отставать. От пароходных комиссионеров говорил пьяненький Тюфин, окончательно примучивший всех своей «чучей в нос». Но в итоге подаривший еще достраивавшийся на верфи у Бурмейстера баркас на паровой тяге. Я еще не придумал, куда применить этакий-то подарок, но все равно обрадовался.
Всегда хотел обзавестись каким-нибудь судном. И прежде, в той жизни, подумывал о катере. У соседей, в Кемеровской области, в райцентре Юрга, делали неплохие речные яхты с водометным движителем. Самое то для мелкой, изобилующей отмелями Томи.
Исаевское подношение еще вчера троица суетящихся мужичков разгрузила во дворе моей усадьбы. Объемный – метр на полтора и не меньше полуметра в высоту – деревянный ящик со зловещими надписями: «Стекло» и «Не бить». Сегодня Егор Петрович наконец открыл страшную тайну содержимого. Ну то, что в ящике столовое стекло, я и сам догадался. Но вот в каких его там упихано количествах – и помыслить не мог. Три полных гарнитура на двадцать четыре персоны каждый. Чайный и кофейный сервизы. Набор «мечта алкоголика» – комплект бокалов, стаканчиков, рюмок и фужеров для всех известных на сегодняшний день видов напитков. Все выполнено из разноцветного «богемского» стекла и украшено изощренной резьбой. Богатый, буквально царский подарок!
Дарили деньги. Наличные, векселя, кредитные билеты Ротшильдовского и Штиглицова займов. Цибульские преподнесли семейное «дерево», вместо листьев увешанное небольшими, с ноготь мизинца, золотыми самородками. Гилев приволок массивный настольный канцелярский набор – серебро с ароматными кедровыми вставками, изображающее переход купеческого каравана через Чуйский бом. А чтобы не обделить вниманием невесту, набросил поверх богатую, из зимней чернобурки, шубу.
Иудеев, наверное, кроме четы «честных поляков» Хотимских, на церемонию полтерфеста не пустили, так что за них пришлось отдуваться недавно осиротевшему Вене Ерофееву. Преподнес от их лица пакет бумаг, подтверждающих мое право на обладание тысячей восемьюстами шестьюдесятью шестью десятинами пахотной земли в окрестностях Колывани. Так сказать, в ознаменование счастливой даты, едрешкин корень. И чтобы супруг более не имел основания забыть о годовщинах.
Молодец парень. Справился. И держался достойно, и свои подарки со значением принес – огромный, чуть ли не по пояс взрослому человеку, сахарный соболь, держащий в лапках корчагу с карамельными монетами. «На сладкую жизнь»! – Глава семейного торгово-промышленного дома немного стеснялся собравшихся в тесном зале начальников и потому был лаконичен.
На свадьбу, на новоселье, на день рождения или на Новый год принято дарить подарки. Традиция такая, а с ней спорить трудно. Но почему в день, предшествующий венчанию, эту традицию возвели чуть ли не в культ, этого я понять не могу. Чего в этом интересного? Почему каждая новая вещь, опускающаяся на дно корзины, вызывала в толпе такое воодушевление? К чему Гинтар взялся записывать, а целая комиссия – едва ли не весь городской магистрат – проверять эти записи и подсказывать – кто, сколько и с какими пожеланиями?
Часа четыре продолжалось это истязание. Я бы и раньше ушел. У меня и причина была – всегда можно было отговориться проснувшимися в раненой голове болями. И тем не менее оставался на месте, невольно заразившись этой хомячье-интендантской болезнью. Потом только, уже на пути домой, стало стыдно, едва представил себя таким же суетливым, с блестящими от жадности глазами, «прапорщиком», каким показал себя обыкновенно сдержанный Иван Давидович Якобсон.
Лично для меня день свадьбы начался рано. И опять «благодаря» моим почитателям, решившим совместить русские и немецкие традиции. Уж и не знаю, какой культуре принадлежит практика предсвадебного уворовывания невесты, потому как всю прошедшую ночь старались и те и эти, и даже вовсе не те. Дружки жениха, под предводительством поручика лейб-гвардии Преображенского полка князя Володи Барятинского, разделившись на три стражи, на полном серьезе охраняли покои фрейлины. И не зря.
Первыми попытку умыкнуть Наденьку предприняли принявшие на радостях лишнего и оттого почувствовавшие себя былинными богатырями сибирские купцы. Правда, о намечавшейся акции страже стало известно задолго до того, как обремененные свисающей над ремнями степенностью торговые люди вышли на акцию. Потому как подогретым хлебным вином купчинам стало слегка обидно, что собранное в корзинах добро достанется кому-то другому, и решили за счет жениха восстановить справедливость. А так как размер справедливости каждый из них понимал по-разному, то у заговорщиков возник спор, мало-помалу переросший в потасовку. Аргументы спорщиков заставляли вздрагивать оконные стекла, так что ни о какой секретности для миссии не могло идти и речи.