— Ну, рассказывай, как дошёл до такой жизни! — попросил Володя Дмитрия, кладя ему в кофе кусок сахара и подвигая ближе открытую тушёнку с хлебом.
— Вы уехали, а меня ещё трое суток держали на «губе», потом сунули в руки предписание, и включили в маршевую роту 83-й бригады, направили нас Баку. Там покантовался две недели, потом в Емрюке. 27-го ноября перевели в разведку Азовской флотилии, оттуда сюда. Здесь с первого декабря. Завтра шторм будет. Видел солнце на закате?
— ОБС? Или прогноз?
— Народная примета.
— Что дальше делать будем?
Они взяли карту и разобрали предполагаемые шаги командира 132 пехотной Вернера Гальвица и его начальника Эриха Хансена.
Под утро проснулись от холода: дул пронзительный юго-западный ветер, хлопьями валил тяжёлый мокрый снег, горы закрыты плотными облаками, в трех шагах ничего не видно. Деревья скрипят, и за их шумом ничего не слышно. В общем, погода: хороший хозяин собаку на двор не выгонит. Батальон построился, проверили снаряжение и укладку, тронулись в путь. Особое место занимало ориентирование в таком тумане. Скорость продвижения меньше двух километров в час. Подъем на гору занял 7 часов. Вышли к верхней дороге. Затем вернулись чуть назад, и вышли на связь со штабом армии. Те передали, что тоже не получали сигнала от Иванова. Связи с отделом разведки АВФ не было. Попытались оборудовать позиции, но, кроме небольшой пещерки ниже по склону, больше ничего не нашли. Сигнал от Иванова поступил в 03.24 27.12.41. «777»! Диверсия удалась! Тут же получили поздравления от Батова и Первушина, которые ждали этого сигнала не меньше, чем Дмитрий. Он построил батальон, несмотря на то, что глубокая ночь, рассказал о задании первого взвода первой роты, бойцы закричали «Ура». После этого, он приказал минировать дорогу. А третью роту отправил по дороге к развилке у перевала Маски и урочища Ай-Серез. Вторая рота перешла к хребту Орта-Сырт, и начала готовить позиции там. Первая рота осталась на месте, и занялась дорогой. Все минные поля делали управляемыми. Спустя два часа от Первушина пришло сообщение, что 9-я горнострелковая дивизия начала движение с задачей захватить Судак. А 63-я получила приказ выдвигаться к Судаку от Коктебеля. 63-ю усилили 126-ым отдельным танковым батальном армии, в составе которого были и КВ, и Т-34, и Т-60. 9-я наступала с батальоном 24-го полка. Воодушевляющее начало, но погода совсем не радовала. Утром 27-го шторм стих, облака чуть поднялись, из штаба 44-й армии пришло РДО включить привод. Включили. Через некоторое время послышался стрекот мотора «Шаврушки», и в небе одиноко хлопнул парашют, раскрытый на минимале. Через пару часов в расположении первой роты появился майор Няшин. Он принес приказ по 51-й армии лейтенанту Матвееву возвратиться во Владиславовку, в штаб армии. Ночью на левом фланге слышались выстрелы сорокапяток, майор сказал, что румыны в лесничестве уничтожены. Принял командование, выделил двух бойцов, проводить Матвеева до своих. Диме всё это не нравилось, но не починиться он не мог, поэтому собрал нехитрые пожитки, бросил на плечо АВС, и пошагал с бойцами вниз. Погода была средней паршивости, шли довольно быстро. К утру вышли к лесничеству. Там ждала машина, маленький открытый американский грузовик повышенной проходимости, и пять бойцов сопровождения. Быстро долетели до штаба армии.
— Товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Матвеев прибыл по Вашему приказанию.
— Садись! Чай будешь?
— Поесть бы?
— Щаз сообразят! Гаврилов! Ну-ка, собери что-нибудь поесть! Не обижайся, я сам весь в обидках! Операцию у нас забрали! Сейчас ей командует Октябрьский и Первушин. А я получил втык от Верховного, что нет данных разведки по Симферополю и Джанкою. Но, то, что ты сделал, остановив продвижение 132-й дивизии… За тебя! За нового Героя Советского Союза! — генерал поднял стакан с водкой, а второй пододвинул Дмитрию.
Выпили, закусив рукавом.
— Много времени дать не могу. Требуются данные по двум направлениям, но до первого числа — отдыхай. Можешь штабной «Додж» взять!
Принесли вкуснейшую говядину с каким-то кислым соусом и жареную картошку. Генерал ел быстро и шумно. Еще пару раз выпили. После этого, Дмитрий сел в машину, забросил туда продукты, вино и водку, выделенные Батовым, в кармане лежала бумажка о предоставлении ему отпуска до 12.00 01.01.42 года. Расспросил водилу: как переключаются передачи, выслушал его нытьё, что осторожней, товарищ лейтенант, запустил двигатель и, с визгом, развернулся на площадке перед штабом и рванул в Сары-Гель. Погудел у дома Десфины, свет зажегся. Но никто не вышел. Он выпрыгнул из «Доджа», подошёл к окну и постучал. В маленьком окошке появилось её лицо, потом она прижала ладошку к губам и исчезла. Звякнул засов, Десфина выскочила под дождь с босыми ногами и повисла у него на шее. В перерывах между поцелуями, он сумел сказать:
— Машину надо во двор поставить! Танками могут раздавить. И обуйся! Холодно ведь!
Десфина подхватила его под руку, и они вошли в сени. Там она обтёрла ноги какой-то тряпкой, сунула их в низкие сапожки, накинула плащ, и пошла открывать воротца. Дмитрий въехал во двор, заглушил машину, вытащил вещмешок, который сунули туда поварята Батова. В хате передал его Десфине.
— Я в отпуске до Нового Года.
Десфина уткнулась ему в плечо и тихо всхлипывала: «Пришёл, пришёл, не забыл!»
— Я ждала! Я знала, что ты будешь цел.
Три дня пронеслись, как один миг. Дмитрий из постели, практически, и не вылезал. Только на двор по естественным надобностям. Десфина светилась счастьем. Но всё когда-то кончается! Без двадцати двенадцать первого января он снял её руки с плеч:
— Мне пора! — рыкнул двигатель, при пересечении ворот, он, через борт джипа, поцеловал её, и дал газ.
В 11.58 сдал отпускное свидетельство в строевой отдел штаба армии, и тут же получил втык от начальника строевого отдела за неуставной вид: на его чистенькой и заботливо заштопанной гимнастёрке на рукавах была пришита красная звезда с золотистым кантом, соответствующая званию старший краснофлотец. Званий морской пехоты ещё не вводили, поэтому петлиц не было. На правой стороне одиноко висел белый «поплавок» с надписью «ВВМОЛУ им. Фрунзе», который Дмитрий повесил с целью не потерять. Командирскую форму одежды он получить так и не успел, о чём и было доложено полковнику Строгачёву:
— Воинское звание лейтенант мне присвоено несколько дней назад, штаб флотилии, где я стою на вещевом довольствии, находится в Емрюке. Я там ещё не был, отпуск проводил в Сары-Гель. Полуостров Крым не покидал, так как не имел проездных документов, товарищ полковник.
— Что, так и будете щеголять в форме рядового состава? Архипов!
— Слушаю, товарищ полковник!
— Старшина, у тебя есть на складе морская форма?
— У меня много чего есть, товарищ полковник. У товарища есть вещевой аттестат?
— Нет, мой аттестат в Емрюке.
— Тогда: не положено, товарищ полковник.