– Бумажки я не брала, зачем мне бумажки? – недоуменно – даже рыдать перестала – проговорила Юлия Львовна. – Я Саше хотела сказать, что брошь взяла, да потом… мы ругаться начали – он про моего… этого… вспомнил, поссорились, я из квартиры выскочила да и забыла. А он, наверное, теперь в отместку мне… Посадить хочет…

– А бумажки? – снова спросила я.

– Да не брала же, говорю вам. Он что, еще и бумажки какие-то на меня повесил?

Я почувствовала, что устала, хочу спать и курить хочу. И на улицу выйти хочу. Брошка какая-то. Да подавись ты этой брошкой. А я-то спектакль целый устроила. Обрадовалась – наконец-то я на правильном пути! Да, облажалась, так облажалась!

И ведь самое интересное, что она не врет и полностью мне, оперуполномоченному, поверила.

– Ладно, – я поднялась. – До свидания, Юлия Львовна.

– Мне с вами идти? – тоскливо засобиралась она.

– Не надо со мной идти… Учитывая чистосердечное признание… На первый раз вы прощаетесь, – кроме этой глупости, в голову мне ничего не пришло, и я, махнув рукой, покинула девятнадцатую квартиру, оставив хозяйку в радостном, несомненно, недоумении.

Глава 7

– Да хрен с ней, с брошкой! – кричал на всю мою спальню Григорьев. – Я даже пропажи не заметил. Главное, что это не Юлька… все это дело проворачивала. А то я уж думал – нет правды на свете. Я же говорил, что не способна Юлька на такое! – он с размаху грохнулся на стул и тяжело задышал. Потом снова завопил.

– Ну хорошо, хорошо, – прервала я его вопли, – ни при чем твоя Юлька, так ни при чем. Стулья-то зачем ломать? Пойдем лучше пообедаем. Пора, второй час уже.

Я пошарила в холодильнике, обнаружила там котлеты и скромный кусок колбасы. Не так уж и плохо. Чайник вот только разогреть. И макарон, что ли, сварить? Гарнир к котлетам и колбасе.

Пока мы обедали, я пыталась расспросить Александра Владимировича о Задовском. Оказалось, что, хоть Григорьев уже больше четырех лет его знает, ничего определенного сказать о нем не может. Ну, циркач бывший, потом бизнесом занялся. В наше время многие таксисты и клоуны в банкиры подаются – ничего такого экстраординарного.

А вот откуда Задовский деньги взял на начало своего дела? В эту сказку о помершей богатенькой бабушке, оставившей ему целое состояние в наследство, я не очень-то верила. Не водятся в наших широтах такие бабушки, не водятся. А если и водятся, то наследство внучкам не оставляют – как же на одну пенсию-то проживешь?

– А чего это вы Валерием Петровичем заинтересовались? – подцепив на вилку кусок котлеты, спросил Григорьев. – Его, что ли, подозреваете?

– Ну…

– Зря, – отреагировал Александр Владимирович, – он мужик деловой. Все сам привык делать. Все трудом ему достается. А мозги у него – будь здоров!

Этот Задовский ему подачки бросает – до сих пор не стал созывать собрания акционеров, чтобы Александра Владимировича из совладельцев банка выпереть. Вот Григорьев теперь и настроен так.

Я рассказала Григорьеву о ресторане «Амбер Кейп».

– А-а… – рассмеялся Александр Владимирович, – он и до вас добрался? Валерий Петрович у нас спец по женщинам известный. И что они в нем находят, интересно?

И мне, кстати, тоже жутко интересно, что я в нем нашла? Тогда, в ресторане? Прямо наваждение какое-то было. Мистика.

– Легкий флирт – не повод для подозрения, – изрек Григорьев.

Я рассказала ему о гибели конферансье Сафронова – единственного, кто мог рассказать о цирковом прошлом Задовского. Да, кстати, Сафронова сбила машина через несколько часов после того, как я неизвестно зачем сообщила Задовскому, что собиралась пойти в цирк.

Случайность?

– Да случайность это! – беспечно жуя котлетку, проговорил Александр Владимирович, – не верю я в то, чтобы Валерий Петрович…

Зазвонил телефон.

* * *

– Алло, – во второй раз повторила я, услышав в трубке голос Валерия Петровича Задовского.

– Алло! Здравствуйте, Женя! Что, плохо слышно? А я вас прекрасно вот слышу, – заторопился Задовский. У него деловой, энергичный голос. Можно подумать, это не Григорьев, а я его деловой партнер.

– Вот теперь нормально… слышно, – собравшись с мыслями, ответила я, – здравствуйте.

Деликатный Александр Владимирович не спрашивал, кто звонит.

– Я вот что… – вдруг Валерий Петрович сбился на смущенную скомканность, – я извиниться хотел, что из-за меня так получилось… Вам в милиции пришлось посидеть.

– Да ладно, что уж теперь, – мрачно произнесла я, вспомнив невеселую атмосферу «обезьянника».

– Да я, в сущности, и не виноват, – вдруг сообщил мне Задовский, – этот Лось мне так вдарил, что я час примерно в отключке провалялся. А как очнулся, сразу же позвонил в отдел, чтобы вас отпустили. Сам лично приехать не смог – у меня же встреча важная была, я вам говорил… Тогда, в ресторане.

– Ну? – вопросила я. В смысле – ну и чего ты звонишь? Извинился, это понятно. Чего еще надо?

– Я, Женя, реабилитироваться хочу, – неожиданно искренне произнес Задовский.

Как быстро он меняет тон разговора!

– Н-ну, – протянула я. А чего я тяну-то? Чем я больше с ним пообщаюсь, тем быстрее разберусь, наконец, что он за человек такой. – Пожалуй, я готова дать вам шанс.

– Отлично! – энергично раздалось из трубки.

– А когда и где вы собираетесь реабилитироваться? – поинтересовалась я.

– Сегодня в пять часов, в ресторане «Кашалот», – ни секундочки не подумав, выпалил Задовский. Видно, он и допустить не мог, что получит отказ. Заранее рассчитал, где лучше будет. Реабилитироваться. Уже и столик, наверное, заказал…

– Хорошо, – согласилась я, – тогда до вечера, до пяти часов.

– До вечера, – с внезапной нежностью отозвался Задовский, я аж вздрогнула.

Я повесила трубку первая.

– Кто это был? – с непонятным волнением спросил истомившийся Григорьев. – Кому это вы собирались дать еще один шанс?

– Подружка звонила, – ответила я, – она неделю назад мне в… шашки восемь раз подряд проиграла. Теперь собирается реабилитироваться.

Александр Владимирович проглотил.

– Ну, вы, Женя, нашли время развлекаться! – проворчал он. Он еще что-то хотел сказать, но, видимо, вспомнил, у кого живет без прописки и на кого последняя его надежда. Поэтому ничего больше говорить не стал.

И правильно – он мне не муж и даже не любовник… Надо будет вот приодеться получше к… свиданию. Чтобы, так сказать, ослепить Валерия Петровича. Ну и, следовательно, побольше из него вытянуть.

Да, кстати! Оставив Григорьева в кухне допивать чай, я прошла к себе в спальню и достала из потайного ящичка упаковку таблеток.