Две здоровенные рыбины, запеченные в глине, ап-Куеррес спорол за считаные минуты. А когда проглотил последний кусок и обсосал кости, обвел землян осоловевшим взглядом и виновато вздохнул:
– Простите, я ел, как шевлар [61] …
– Голод – не тетка, просто так не уговоришь! – ляпнул Максим на илли-ти. Потом посмотрел на Ольгу и добавил уже по-русски: – Адын малэнкы кафкасски пашутилка!
– Шути, я только «за»… – улыбнулась девушка.
– «За» – это не твоя партия! – менторским тоном отметил он, а когда Коростелев заржал, «опустил» и его: – И не наша: мы с тобой хронически «под». Под РЮКЗАКАМИ…
Шутка получилась грустной. Даже очень: пока ап-Куеррес медитировал, Ольга отрабатывала удары в пятый и шестой сектор [62] , а Максим ловил рыбу, Толян перераспределял груз. То есть максимально облегчал рюкзак Тарбака и утяжелял свой и вересаевский. В результате его трудов они стали выглядеть настолько большими и тяжелыми, что к ним было страшно даже подступиться.
– Что ж, значит, буду считать себя десантником [63] … – угрюмо буркнул Коростелев и, не дожидаясь команды, взвалил на себя неподъемный груз…
…Выйдя с места вынужденной дневки, группа поплелась вверх по течению со скоростью бешеной черепахи. Шли не по воде, а по берегу. Крайне неторопливо. И держали темп по самому слабому.
Самый слабый – Тарбак ап-Куеррес, получивший приказ беречь силы и никуда не торопиться, – их действительно берег. Поэтому обходил опасные растения, тыкал пальцем в каждое ядовитое насекомое и показывал укрытия древесных змей. А вот на целебные травки и грибы реагировать перестал. Напрочь. Хотя еще утром был готов нестись хрен знает куда, чтобы аккуратнейшим образом срезать тонюсенькую былинку или с невероятным тщанием выкопать заморенный корешок!
Первые час-полтора, пока на их пути попадались сравнительно недорогие экземпляры местной флоры, Фролова списывала такую инертность мага на последствия ранения. Но когда ап-Куеррес равнодушно прошел мимо черного ларвика [64] , один листик которого, по его собственным словам, стоил просто несусветных денег, она вышла в эфир и поинтересовалась у Вересаева, не знает ли он, чем вызван такой нездоровый пофигизм.
Макс не знал. Но тоже заинтересовался, поэтому перешел на илли-ти и задал этот же вопрос виновнику безобразия. Маг остановился, повернулся к землянам, прижал пальцем тангенту гарнитуры и задал встречный вопрос:
– Сколько снарров атаковало Толлиайна и Оллию?
– Двадцать семь… – ответила Ольга.
– А меня?
– Шесть.
– К вам бежало намного больше, но, судя по расположению тел, умирать и те и другие начали приблизительно в одно и то же время. Значит, кто-то из вас начал стрелять в тех снарров, которые неслись ко мне, сразу же, как пришел в себя!
– Ты был безоружен… – пожала плечами Фролова. – А еще лежал и не шевелился…
– Чем сильнее дар, тем болезненнее мента-… – начал было ап-Куеррес, но прервался на полуслове и изумленно уставился на девушку: – По ним стреляла ты?!
– Ну да…
Маг качнулся вперед, вспомнил, что обещал не подходить к Толяну и Ольге ближе, чем на восемьдесят локтей, и практически упал на одно колено. Но, не успев толком утвердиться в этом положении, как-то уж очень нервно вскочил на ноги и растерянно поскреб ногтями подбородок.
– Скажи, что ты больше не будешь! – крайне серьезным тоном потребовал Вересаев. – А то он сейчас повесится!
– Тебе смешно, а парня плющит… – притворно вздохнула девушка, а затем снова перешла на ил-ли-ти: – Не принимай близко к сердцу, в жизни бывает и не такое. Лучше скажи, почему ты травку не собираешь?!
Ап-Куеррес поморщился, но на вопрос все-таки ответил:
– Я просто поверил…
– Во что?
– В то, что получу обещанные десять золотых…
…Толян сломался в двенадцать сорок дня. Причем как-то сразу: за несколько минут до этого он первым заметил сливающееся с листвой оперение местного «глухаря», а затем вдруг сбросил с плеч рюкзак, рухнул на землю и, раскинув в стороны руки и ноги, хрипло сообщил, что сдох.
Мгновенно развернувшись на месте и вглядевшись в лицо телохранителя, Ольга сразу же схватилась за тангенту и… услышала совершенно спокойный голос Вересаева:
– Вижу. Понял. Сейчас подойду…
– Макс, он на грани обморока! – затараторила она, увидев, что лицо Коростелева стремительно бледнеет, а на лбу и крыльях носа выступили капельки пота. И, не дожидаясь ответа, подскочила к отъезжающему парню, вцепилась в его ботинки и подняла тяжеленные ножищи на уровень своего живота.
– Ольга-Аль-санна, не надо, надорветесь… – еле слышно попросил Толян и попытался высвободить ногу.
– Лежи и не дергайся!!! – рявкнул подбегающий Максим, тут же потянулся губами к трубке, закрепленной на плече [65] , набрал в рот воды и обрызгал ею лицо Коростелева.
Тот еле заметно вздрогнул и, не открывая глаз, невнятно пробормотал:
– Все, я в норме… Сейчас чуток отдохну и встану…
– А че, клей нюхать не будем?! – удивился Вересаев, затем покосился на обалдевшую Ольгу и ухмыльнулся: – Ну, в смысле, нашатырь…
Парень слабо улыбнулся:
– Ты бы еще портянки понюхать предложил!
– Ты ж мне не враг!
– Болтуны! – увидев, что к Толяну возвращается цвет лица, облегченно выдохнула Ольга и… наехала на Вересаева: – Ну, и на хрена было так гнать? Неужели ты не видел, что ему тяжело?!
Максим тут же посерьезнел:
– Ветер поменялся…
Девушка тут же вскинула голову к небу, не увидела ни одного облачка, но все-таки нахмурилась:
– Думаешь, погода ухудшится?
– Почти уверен…
…Несмотря на дурные предчувствия, гнать оклемавшегося Толяна дальше Максим не стал: оставил его охранять рюкзаки и ап-Куерреса, а сам на пару с Ольгой отправился искать место для ночлега. Пока поднимались от реки к опушке, тишину особо не соблюдал – перечислил девушке пяток признаков скорого ухудшения погоды и показал несколько свежих кучек земли, появившихся возле крошечных норок. Зато стоило им пересечь границу леса, как он приложил палец к губам, жестом приказал «делай, как я» и бесшумно, как призрак, заскользил между деревьями. Нарочито медленно. Так, чтобы она видела, как он ставит ноги, как переносит вес тела с одной на другую и как ведет корпус.