– Да пожалуйста! – Швед приложил руку к груди. – Исследуйте что хотите! Главное, если по основной работе что понадобится, чтобы выполнялось.
– Это само собой разумеется. И второе: кто будет заниматься кадрами в моем отделе?
– А раньше кто этим занимался? – решил уточнить Швед.
– Формально – штатный кадровик Дозора Дарья Пална Шацких. Реально – я и мой заместитель Рустам Зарипов.
– Ничего не имею против, чтобы все так и обстояло в дальнейшем.
– Увы, Дарья Пална предпочла перебраться в Испанию, но это, я полагаю, не важно: кто-то ведь будет назначен на ее место.
– Совершенно верно.
– И третий вопрос, Дмитрий. Вы уже разговаривали с Завулоном?
– Да, – признался Швед. – Сегодня вечером.
– И… – Бермас немного помялся. – Он сказал что-нибудь по поводу вашей кандидатуры во главе киевского Дозора? Простите, но я должен это знать.
– Я понимаю, Аркадий Семенович. Повторяю, я с радостью уступил бы эту должность кому-нибудь более опытному. Однако все вокруг почему-то советуют работать и не заморачиваться. Вот и Завулон тоже посоветовал работать. Обещал помочь с установкой защиты на новый офис. Ну и вообще сказал: мол, если я столкнусь с чем-нибудь, что мне окажется не по зубам, – он вмешается. Вроде и все.
Бермаса это, видимо, удовлетворило, потому что он покивал и несколько раз повторил:
– Прекрасно, прекрасно… Н-да. Действительно, прекрасно. Если и Завулон…
Они как раз поднялись из перехода к дороге. У бордюра поджидал белый фургончик с затейливой надписью на боку: «Елоквенцiя».
Надпись была выполнена на украинском, от которого Швед в морях успел отвыкнуть.
Ефим и Симонов уже поднимались следом. Тело погибшего и лишенного жизненной силы парня парило рядом с Ефимом примерно на уровне коленей. Симонов на всякий случай придерживал его сзади за носок ботинка, для чего ему пришлось слегка нагнуться вперед.
Завидев процессию, водитель выскочил из фургончика и метнулся к задней двери, открывать. К удивлению Шведа, водитель был Темным Иным – оборотнем. Швед полагал, что Ефим в очередной раз захомутал первую попавшуюся машину.
– Доброй ночи, – поздоровался водитель. – Как его, Семеныч, просто на пол или подстелить чего?
– Да что ему сделается? На пол клади.
– И то правда, – хмыкнул водитель. – Холод ему теперь до лампочки…
Ефим с Симоновым погрузили тело и направились к боковой дверце. Водитель захлопнул задние и полез за руль. Рядом с ним впереди пассажирское сиденье было двойное, поэтому Швед пропустил вперед Бермаса, а сам уселся с краю.
– На Подол, Витя, – велел Аркадий Семенович.
– Что, и правда Дозор оживает? – весело спросил водитель. – Давно пора!
– Оживает, Витя, оживает, – благодушно подтвердил Бермас. – Вот можешь с новым шефом познакомиться.
Шофер наклонился вперед, к лобовому стеклу, и с любопытством глянул на Шведа.
– Мое почтение! – хохотнул он, прикладывая ладонь к виску. – Транспортом опять Смерека будет командовать?
– Поглядим, – проворчал Швед. – Не все сразу. Дайте хоть осмотреться, я только приехал!
* * *
Забавно, но лаборатории Дневного Дозора располагались по соседству с домом, где жил Дима Рублев. Швед знал, что в этом здании какая-то больница, но понятия не имел, что именно тут Дневной Дозор арендует под лаборатории часть первого и второго этажей с отдельным входом. Вроде и велик Киев, ан все едино самые невероятные пересечения случаются.
Швед быстро содрал наклеенные узорчатые ленты с входных дверей. А вот на видимые только в Сумраке печати Инквизиции ушло минут десять – спасибо, Аркадий Семенович подсобил, поскольку хорошо знал, как эти печати правильно снимать. В одиночку Швед точно возился бы до утра и уж точно не догадался бы оставить собственную метку – заранее разрешения на съем печатей он не брал, но Аркадий Семенович объяснил, что разрешение можно оформить и задним числом, раз уж у Шведа имеются все полномочия. Ну а раз имеются – надо пользоваться.
Вот и воспользовались.
Первым делом Аркадий Семенович клацнул рубильником в электрощите, и в холле зажегся свет.
– Заносите! – скомандовал он Ефиму и Симонову. – Во-он в ту дверь! И на стол.
Сам же Бермас пошел отпирать свой кабинет на второй этаж. Швед отправился с ним.
Кабинет был небольшой и уютный, возможно, из-за того, что все свободное пространство на стенах было отдано под книжные полки, и все они были забиты под завязку. У Шведа с детства было много книг, поэтому обилие книжных полок было привычным и сразу навевало мысли о доме, да и уютным казалось по той же причине. Правда, у Шведа на полках обретались в основном приключения с фантастикой и в основном на русском, а тут все больше специализированные издания на доброй дюжине языков.
– Присаживайтесь, молодой человек, – на правах хозяина предложил Аркадий Семенович. – Может, чаю?
– С удовольствием! – охотно согласился Швед. – Я как раз с вами поговорить хотел! А под чай оно как-то правильнее.
– Да понятно, что у вас сейчас вопросов превеликий куль, – усмехнулся научник. – Беспокойная должность даже для ветерана…
В кабинете у Бермаса осталась вода из старых запасов – шестилитровая баклага «Кришталевой». Ну а электрочайник сейчас обычен в любом офисе.
– Вы спрашивайте, спрашивайте, – сказал Бермас, сноровисто протирая сразу две чашки вафельным полотенцем.
– Спасибо. Вы возьмете на себя труд обзвонить своих сотрудников и пригласить их вернуться на работу? С прежними окладами и все такое.
– Да, конечно. Тем более что достаточно позвонить секретарше, а дальше уж она.
– О, совсем хорошо! – обрадовался Швед. – Мы с Ефимом, не сомневаюсь, в ближайшие дни погрязнем в покупке здания под офис.
– Уже подобрали? – поинтересовался Аркадий Семенович. – А то я у Ефима как-то не поинтересовался.
– Да, я быстро подобрал… оно как-то само подобралось, если честно. Кошкин дом на Гоголевской. Даже Завулон одобрил.
– Знаю, знаю, вполне симпатичное зданьице. И комнату с башенкой вы, конечно же, отведете под свой кабинет?
– Угадали, – засмеялся Швед. – А откуда вы знаете?
– Ну, мне тоже когда-то было сорок лет, – вздохнул Бермас. – Поверьте, Дмитрий, когда вам перевалит за сотню, вы и сами станете предугадывать ответ раньше, чем его произнесут.
– А сколько вам сейчас, простите? Если не секрет?
– Да какие уж тут секреты, – пожал плечами Бермас. – Сто семьдесят четыре недавно мне стукнуло.
– А инициировали вас в молодости? Или позже?
– В пятьдесят восемь. В самом конце позапрошлого века. А до того был я самым обычным киевским врачом… Смею надеяться – неплохим для своего времени.