Его Святейшество вручает рыцарю золотые шпоры, говоря: Прими сии шпоры, символ твоего ордена. Прославь и защити Святой Гроб Господень.
Подходит рыцарь-церемониймейстер, кардинал Лурдзамийский. В руках он держит обнаженный меч.
Церемониймейстер: Прими этот меч, символ твоего ордена. Защити Святую Церковь Господню и низвергни всех врагов Святого Креста. Но берегись поднять его на невиновных.
Рыцарь-церемониймейстер вкладывает меч в ножны, передает Его Святейшеству, а тот вручает меч рыцарю.
Папа Урбан Шестнадцатый: Помни, что святые не мечом, но верою покоряли царства.
Дальнейшая часть церемонии повторяется для каждого кандидата. Его Святейшеству Папе вручают обнаженный меч, и он трижды касается клинком правого плеча рыцаря, говоря:
Посвящаю тебя и провозглашаю воином и рыцарем Святого Гроба Господня. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Вернув меч церемониймейстеру, Его Святейшество надевает на рыцаря крест, эмблему ордена.
Прими крест Господа нашего Иисуса Христа, дабы он охранил тебя, и неустанно повторяй: «Огради нас, Господи, этим крестом от всех врагов наших».
Рыцарь встает, кланяется Его Святейшеству и направляется к старшему по званию, чтобы принять от него плащ. Затем адъютант вручает ему берет, и рыцарь тут же надевает его на голову. После чего возвращается на место.
Все встают и вслед за Его Святейшеством запевают гимн:
О приди к нам, Дух Святой,
Осени нас благодатью,
Воцарись в сердцах, Создатель,
Что открыты пред тобой!
Ты любви великой пламя,
Ты источник жизни всей,
Неба сладостный елей…
Боже, смилуйся над нами!
Дар чудесный, дар небес,
Вспыхни пламенем в клинках,
Изгони из сердца страх,
О Господней длани перст!
Павших души упокой,
Распали сердца живущих.
Плоть слаба, но крепки души
Добродетелью святой.
Пусть трепещет лютый враг
Перед карою Господней.
Предводимые Тобою
Мы несем победы стяг!
Милостью не обдели,
Дай узреть Отца и Сына,
Что с тобою триедины,
Свет небесный ниспошли!
Сын Господень, побеждай,
Бог, восставший из могилы,
Нам яви святую силу,
Приведи нас, грешных, в Рай!
Его Святейшество Папа Урбан Шестнадцатый: Да преклонятся все перед именем Господним.
Все: Аминь.
Его Святейшество и церемониймейстер удаляются.
Вслед за Его Святейшеством Урбаном Шестнадцатым кардинал Лурдзамийский вошел в маленькую комнату.
– Комната Слез… – проговорил кардинал Лурдзамийский. – Как давно я не заходил сюда.
Коричневые плиты пола почернели от времени, красные тафтяные обои поблекли. С низкого сводчатого потолка свисали на тяжелых цепях золотые светильники. Окон не было, но одну темно-красную стену прикрывали тяжелые белые шторы. Почти никакой мебели – в одном углу красная кушетка, черный столик-алтарь, покрытый белой полотняной скатертью, посредине – вешалка-манекен со старинными, пожелтевшими стихарем и ризой, да по соседству пара белых расшитых туфель с загнувшимися от старости носами.
– Облачение Папы Пия Двенадцатого, – сказал понтифик. – Он надевал его здесь в 1939 году после избрания. Мы взяли облачение из Ватиканского музея и поместили сюда. И навещаем его от случая к случаю.
– Папа Пий Двенадцатый… – Госсекретарь задумался, пытаясь вспомнить, чем же отличился Пий Двенадцатый.
– Папа времен войны? – вдруг догадался он.
Урбан Шестнадцатый устало помотал головой. От тяжелой, изукрашенной митры на лбу остался красный след.
– Нас интересует не само его правление во время мировой войны на Старой Земле, а сложные сделки, в которые он вынужден был вступать, чтобы в том средоточии зла сохранить Церковь и Ватикан.
– Нацисты и фашисты, – задумчиво протянул кардинал Лурдзамийский. – Ну конечно…
Сравнение с Центром довольно уместно.
Слуги накрыли стол к чаю, и теперь госсекретарь исполнял роль личного слуги Его Святейшества. Он налил чай и подал Папе хрупкую фарфоровую чашечку. Урбан Шестнадцатый, устало кивнув, пригубил горячий напиток. Кардинал вернулся на прежнее место, рядом с древним облачением, и критически посмотрел на Папу. «Сердце снова сдает. Не ждет ли нас в ближайшее время очередное воскрешение и конклав?»
– Вы обратили внимание, кто был избран представителем рыцарей? – Папа пристально посмотрел на госсекретаря. В глазах его была печаль.
Вопрос застал кардинала Лурдзамийского врасплох.
– Ах да… – Он задумался. – Прежний глава Гильдии, Исодзаки. Он официально возглавит Крестовый поход на Кассиопею 4614.
– Он продвигается, – улыбнулся Его Святейшество.
– Епитимья может оказаться более суровой, чем предполагает месье Исодзаки. – Кардинал потер второй подбородок.
– Предвидятся серьезные потери? – поднял глаза Папа.
– Около сорока процентов. Из них половину воскресить не удастся. Бои в этом секторе весьма и весьма тяжелые.
– А в других?
– Волнения охватили уже шестьдесят планет Империи, Ваше Святейшество, – вздохнул кардинал Лурдзамийский. – Около трех миллионов человек подверглись инфицированию и отказались от крестоформа. Бои там идут, но власти контролируют ситуацию. С Возрождением-Вектор хуже… примерно три четверти миллиона зараженных, инфекция быстро распространяется.
Устало кивнув, Папа отхлебнул чаю.
– Расскажите нам что-нибудь хорошее, Симон Августино.
– Как раз перед началом церемонии из системы Тянь-Шаня прибыл курьерский зонд. Мы немедля расшифровали послание кардинала Мустафы.
Держа на весу чашку и блюдце, Папа молча ждал продолжения.
– Они встретили порождение дьявола, – доложил кардинал Лурдзамийский. – Во дворце далай-ламы.
– И…
– От действий воздержались по причине присутствия демона Шрайка. – Кардинал сверился с наручным комлогом. – Но опознание не вызывает ни малейших сомнений. Обнаружены дитя по имени Энея – ей уже больше двадцати лет, стандартных, разумеется, – и ее телохранитель Рауль Эндимион, арестованный и бежавший на Безбрежном Море более девяти лет назад, и другие.
– А Шрайк? – Папа коснулся тонкими пальцами своих тонких губ.
– Он появился лишь в тот момент, когда возникла непосредственная угроза девушке от… э-э-э… офицеров лейб-гвардии Альбедо. А затем исчез. Стычек не было.