И, не обращая никакого внимания на слабые протесты летчиков, загрузил-таки в их машину несколько ящиков с вином. Прорва, у которого в подобных случаях сразу же просыпалась хозяйственная жилка, мигом раздобыл где-то несколько немецких шинелей и тщательно укутал драгоценный продукт, чтобы тот не полопался на морозе.
После возвращения в часть пилоты втихаря разделили подарок между эскадрильями. Вечером сняли пробу и…
— Хрень какая-то, — высказал общее мнение Рыжков, скорчив недовольную гримасу. — Кислятина! Лучше нашей традиционной водочки все-таки ничего нет. Слышь, Катункин, достань мою фляжку из «сидора», сейчас перебьем эту гадость.
— Подожди, — Катункин достал из ящика пузатую бутылку, покрутил в руках и вдруг ахнул. — Коньяк! Чтоб мне сдохнуть, настоящий коньяк! Французский! Вот это пехота обмишурилась — такую ценность проглядела! А ну, братцы, — под радостный рев пилотов крикнул он, — выливайте этот сочок, подставляйте кружки — сейчас настоящую амброзию дегустировать будем. Нет, это ж надо, почти два ящика французского коньяка на халяву!
А вот экспату вино неожиданно понравилось. Особенно красное сухое. Оно по вкусу напомнило ему то, что они заказали с друзьями на прощальном ужине в Сан-Эндрю перед его отъездом в училище ВКС. Название давно выветрилось из памяти, но вот терпкий аромат темно-рубинового напитка, оказывается, прошел с ним через все это время и реальности.
Поэтому, когда Малахов решил отдать длинные бутылки из темного стекла на кухню, экспат решительно воспротивился и спрятал их под свой топчан, потеснив ради такого случая коробку Шварца. Кот, мягко говоря, не обрадовался такому развитию событий, но оспорить решение хозяина, естественно, не смог. Так, пошипел немного, пообижался, но в итоге смирился. Или просто сделал вид, что смирился, намереваясь отомстить, когда представится такая возможность. Хрен поймешь, что на уме у этого мехового подонка!
Но прежде Григорий навестил в полковом санбате Пономаренко. Старшина щеголял перебинтованной головой и плечом, но выглядел вполне бодро. По крайней мере, доктор однозначно пообещал ему, что в тыл не отправит, а оставит долечиваться в родной части.
— Вот и славно! — искренне обрадовался экспат. — Кстати, мне сказали, что ты крови много потерял. Так вот, держи вино, — младший лейтенант воровато оглянулся и сунул бутылку под одеяло, — красное в таких случаях очень полезно. Не спорь с командиром! Граммов по пятьдесят каждый день принимай.
— Есть, — слабо улыбнулся стрелок. — А как там наша «четверка»?
— Отлеталась, — тяжело вздохнул Дивин. — Сказали, что ремонту не подлежит. Так что лечись спокойно, мы с тобой все равно пока безлошадные.
— Жаль, — расстроился Пономаренко.
— Ладно, ты выздоравливай, я тебя обязательно навещу!
В истребительный полк Григорий поехал через три дня, когда представилась такая оказия. Капитан Зотов отправился в гости к соседям, чтобы обговорить вопросы взаимодействия во время полетов, и захватил с собой экспата.
Когда добрались, уже начало темнеть. Начштаба ушел по своим делам, а Дивин, разузнав предварительно, не на задании ли еще летчики, бодро направился в землянку нужной ему эскадрильи. Истребители, как оказалось, азартно резались в домино. И на вошедшего не обратили никакого внимания. Ровно до тех пор, пока их не обдало потоком холодного воздуха из открытой двери.
— Плотнее захлопни! — недовольно повернулся к Григорию один из игроков. — Оп-па, а ты кто такой? Братцы, гляньте, что за чудо-юдо в карнавальной маске? — Пилоты прекратили стучать костяшками и с интересом уставились на незнакомца. Экспат усмехнулся, снял ушанку и потянул с головы балаклаву.
— Будем знакомы, младший лейтенант Дивин, 586-й штурмовой. — Представился он, проведя ладонью по колючему ежику волос.
— «Горбатый»? — засмеялся кто-то. — Проходи, раздевайся, гостем будешь. Ребята, уступите место. Какими судьбами, лейтенант? Эй, да подвиньтесь вы!
Григорий опустил на дощатый пол вещмешок, снял шинель, аккуратно повесил ее на вбитый в стену гвоздь и прошел к столу.
— Три дня назад мы штурмовали немецкие танки под Никитинкой, — начал Дивин. — Во время отхода нас зажали «мессеры». Спасибо, помогли ваши. Кто в тот день летал на «Яке» с номером семнадцать?
— А, вон оно в чем дело, — разулыбались истребители. — Костя, чего застыл, это к тебе!
Из-за стола поднялся невысокий стройный паренек с приятным открытым лицом.
— Лейтенант Каменский, — представился он.
— Спасибо, друг, — с чувством пожал ему руку Григорий. — Ты тогда меня и стрелка буквально из могилы вынул! Еще несколько секунд, и добили бы нас фрицы.
— Погоди-ка, — нахмурился лейтенант, — так это у тебя на фюзеляже Кощей Бессмертный нарисован? Братцы, — повернулся он к товарищам, — помните, я вам рассказывал — у него машина как дуршлаг была. Я вообще не понял, как она летела! Неужто сел на таком решете?
— Так на то я и Кощей! — засмеялся экспат. — Вот, держи, это ребята наши вам в благодарность собрали, — он протянул Каменскому туго набитый и характерно позвякивающий «сидор».
— О! — довольно зашумели летчики. — Вот это по-нашему! Сразу чувствуется, что у вас в полку правильные ребята, таких прикрывать одно удовольствие.
Истребители пригласили Дивина за стол. Быстро собрали нехитрую фронтовую закуску, расставили алюминиевые кружки, пустили в дело привезенные Григорием подарки. А потом и собственные заначки. Поговорить коллегам было о чем.
В итоге обратно к себе в часть экспат возвращался малость подшофе. Его дружно уговаривали остаться на ночь, но отыскавший Дивина капитан Зотов был неумолим. Не помогли даже доводы, что, мол, все равно ему лететь не на чем и не с кем.
— Ничего, по аэродрому подежуришь, — спокойно пообещал Алексей Алексеевич. — Работа на свежем воздухе тебе только на пользу пойдет.
Григорий очень тепло попрощался с истребителями, предложил в следующий раз встретиться уже на территории штурмовиков. Залез в штабную «эмку», поудобнее устроился на заднем сиденье и благополучно вырубился. Уснул так крепко, что начштаба его еле-еле растолкал, когда они глубокой ночью добрались до своей части.
Поеживаясь от пронзительного ветра, что задувал под шинель и пробирал до самых косточек, экспат брел к землянке. Хмель еще бродил в голове, мир вокруг представлялся не таким уж и плохим, а все беды, что свалились за последнее время, казались не столь уж и тяжкими.
Единственное, что несколько напрягало, так это полное непонимание того, к чему, собственно, стремиться? В Империи все было просто и понятно — есть карьерная лестница, семья, друзья. А здесь? Или этот мир теперь стал для него родным? И однополчане, с которыми он дерется бок о бок, и есть его новая семья и друзья? Но что потом, когда война закончится — не может же она продолжаться бесконечно? Эх, и загадочный старик Махров пропал, ни слуху ни духу…
— Стой, кто идет? — громко окликнул его часовой, оторвав от непростых раздумий.