В моем случае это вода. Когда отпускает, во рту все горит, будто я горящие угли жевал. Раньше не так ярко выражено было, но чем дальше, тем горячее. Ощущение, будто в мумию превращаюсь, причем изнутри.
Короче, привалился я к стене дома и прям не отрываясь влил в себя литр воды из американской армейской фляги, опустошив ее до капли.
Вроде полегчало. Продышавшись, я поднялся на ноги, доснарядил патронами полупустой магазин, завел мотоцикл и не торопясь поехал посмотреть, что же это за человекообразное теперь до гробовой доски обязано мне жизнью.
Когда я подъехал к месту массовой гибели летучих мутантов, спасенный только-только выбрался из-под гигантского кожистого крыла и сейчас с опаской смотрел в мою сторону, явно раздумывая, а не залезть ли ему обратно туда, откуда он только что выбрался. Кто знает, что на уме у типа, влегкую уложившего целую стаю опасных хищников? Вдруг решил добычу у рукокрылов отбить и порубить себе на антрекоты?
Я, признаться, почему-то до последнего был уверен, что это будет какой-нибудь ворм или что похуже, типа осма. И при ближайшем рассмотрении был весьма удивлен. Это был, несомненно, человек. Грязный, в лохмотьях цвета засохшего дерьма, с ободранной физиономией и жалкими остатками зубов, желтеющими между кровоточащих губ. Но все-таки – человек. Хомо, и, возможно, даже сапиенс.
Поняв, что на мотоцикле восседает не собакоголовый, а некто смахивающий местами на собрата по породе, спасенный воспрял духом, полностью вылез из-под рукокрыла и даже слегка подбоченился, выставив вперед ногу и приняв независимый вид, насколько это было возможно в данной ситуации.
Я подъехал ближе, заглушил мотор и, не слезая с мотоцикла, принялся разглядывать гипотетического сапиенса, преисполненного чувством собственного достоинства. Гипотетического потому, что я бы, например, не стал выпендриваться и всем своим видом выражать крутость, когда мне в лицо смотрят два пулемета и незнакомый кадр, только что в одну харю уложивший стаю хищных мутантов. Хотя, может, этого типа рукокрыл при падении черепушкой об камешек приложил? По симптомам весьма похоже. Тогда остается только хомо, без сапиенса… и без надежды выудить необходимую информацию.
– Ты кто такой будешь? – наконец процедил спасенный сквозь пеньки гнилых зубов.
– А тебе-то что? – отозвался я не менее грубо. – Спасли твою пятую точку – скажи спасибо.
– А я меня спасать не просил! – вскинул нос оборванец, хотя, казалось, выше уже было некуда.
С этим спорить было бесполезно. Действительно, не просил. Получается, влез я со своим спасением в чужое дело, нарушил планы и рукокрыла, и этого хмыря. Ладно, никогда не поздно исправить ошибку. Только больше впустую тратить дефицитные СП-6 точно не стану.
Я достал из чехла ППС, дослал патрон в патронник и начал не спеша поднимать ствол.
– Т-ты… это… ты чего? – попятился спасенный.
– Ничего, – пожал плечами я. – Хочу восстановить равновесие. Когда спасаешь человека от беды и он тебе благодарен – это нормально. Но я не знал, что у тебя было намерение умереть от лап мутанта. Я же, помешав рукокрылу убить тебя, проявил неуважение к твоему желанию и к тому же прервал естественный ход событий, что непременно отразится на моей карме. Поэтому дабы остаться чистым перед Мирозданием и не тормозить вращение Колеса Великого Предела очередной своей ошибкой, я, пожалуй, грохну тебя на хрен, тем самым восстановив равновесие хода вещей.
С каждым моим словом офигение в глазах мужика росло, как давление в самогонном аппарате. Он, продолжая пятиться, сделал очередной шаг назад, поскользнулся на мозгах рукокрыла и со всего маху шлепнулся на пятую точку, растеряв в ноль все понты. Оно и понятно. Когда тебе в лоб смотрит автоматный ствол, а у тебя в руках только собственные ногти, впившиеся со страху в ладони, все понты моментально рассасываются сами собой.
– Ты это… ты в ущерб-то не прими… я ж не со зла, а по глупости… и за спасение благодарствую, весьма и душевно…
– Да? Значит, ты думаешь, что с Колесом Великого Предела и Мирозданием будет все в порядке, если я тебя не пристрелю? – с сомнением в голосе произнес я.
– Точно говорю, – энергично кивнул спец по Мирозданию, от усердия ткнув себя в грудь подбородком и при этом прикусив язык – аж застонал, бедолага. Но смог добавить: – Ни френа тому мирофданию не будет.
– Ну… ладно, – протянул я, с показным сожалением засовывая автомат обратно в чехол и при этом внешне не переставая сомневаться. – Тогда, если ты и вправду мне благодарен, скажи-ка, куда могли пойти мертвецы, которые разгромили банду Черного Шака? Знаю, что они на юг отправились, а вот куда именно – без понятия.
– След потерял? – понимающе кивнул мужик, к которому понемногу возвращалась самоуверенность, очень легко переходящая в нахальство. – В наших асфальтовых джунглях такое случается. Конечно, информация в наше время дорого стоит, но за спасение, так и быть, отвечу на три твоих вопроса. Видал я тех мертвяков на рассвете, к себе попёрлись, в Альгамбру.
И замолчал, глядя на меня выжидательно.
– Понятно, – сказал я. – Тогда второй вопрос – что такое Альгамбра и где она находится.
– Э, нет, – осклабился торговец информацией. – Это уже три вопроса будет.
– Ладно, – пожал я плечами. Три так три, рыб ты золотой, исполнитель желаний беззубый и, вдобавок, абсолютно бессовестный.
– Альгамбра – это редут. Земляное укрепление, береговая батарея самого царя Питера, который этот город построил давным-давно. Там, конечно, не сохранилось ничего. Но где-то с год назад на том месте гигантское Поле Смерти переночевало. А утром люди вышли, глядь, а там укрепление выросло четырехугольное, с валом, рвом и пушками наверху, все как положено. Поле, значит, все обратно вернуло, как было сотни годов назад. А находится та Альгамбра левее. Вон туда двигай по прямой, там оно и будет. Как в тебя стрельнут и ядром по земле размажут, считай, что приехал.
В принципе, я узнал все, что хотел, но меня разбирало любопытство. Поэтому я порылся в рюкзаке, вытащил большой шмат вяленого мяса и протянул информатору.
– Еще за три ответа пойдет?
– Маловато, конечно, – шмыгнул носом беззубый. – Но исключительно из уважения, лады, договорились, давай жратвеньку сюда.
– Утром стулья, вечером деньги, – покачал я головой. – Вопрос первый. Судя по тому, что в остальных домах никто не орет и не причитает, они пустые. Почему ты здесь один?
– Стулья мне твои не нужны, – обиделся щербатый, не знакомый с классикой. – Обещал мясо, а теперь стулья какие-то…
– Будет тебе мясо, – пообещал я. – Но сначала его заработать надо. Так где остальные люди?
– Умеешь ты вопросы задавать, – поморщился мужик. – Ладно, банкуй. Пару месяцев назад в округе еще несколько деревень было. Нормально жили, даже репу выращивали с капустой, в Петропавловку поставляли. А они, те, что в крепости, нас защищали если чего. У них там воины были что надо, крепость даже питерским Кремлем прозвали. Но недавно беда там случилась. То ли из подвалов, то ли из подземных ходов какие-то жуткие твари повылезали. И давай защитничков наших жрать. Короче, спаслись немногие. В воду попрыгали, переплыли пролив, добрались до Кронверка, где малый гарнизон стоял. Кое-как организовали оборону и послали гонцов людей собирать на войну против мутов поганых. Ну, у нас почти все и ушли в Кронверк. Воюют там, да только, я думаю, без толку. Мутов не просто много, у них еще и с мозгами в порядке. Эти твари собрали в крепости все чугунные пушки, прикрутили местных маркитантов, чтоб они им порох и ядра поставляли, и теперь целыми днями палят из тех орудий по Кронверку. Наши, понятное дело, тоже огрызаются, в Кронверке с пушками порядок. Но там стена, что к крепости обращена, хлипкая больно. Ее, конечно, по ночам укрепляют, со всей округи обломки бетона и кирпичи таскают. А поутру с Головкина бастиона крепости все эти укрепления мутанты к чертям из орудий разносят. Наши опасаются, что муты со дня на день через пролив переправятся и Кронверк зачистят на фиг. Но вроде, по слухам, пока не переправились. Может, силу копят, а может, измором взять хотят. Или ждут чего…