Я выбралась из-под обломков стенки, упавшего Фортиса и кусков пола, из-под всего, что недавно было тюремным вагоном, и ринулась в дыру.
– Спасибо тебе, Фортис! – крикнул Фортис мне вслед. – Да не за что, Грасси! Всегда к твоим услугам!
Я припускаю быстрее, бегу вдоль дымящихся вагонов. Судя по звуку шагов позади, кто-то из симпов гонится за мной. Похоже, их вокруг не меньше полудюжины… Но я не почувствовала, как они приблизились. Мне следует быть повнимательнее.
Но благодаря мерку у меня есть запас времени. Я должна бежать к воде. Только эта мысль и бьется в моей голове. Там я буду в безопасности, потому что знаю, чту найду там… и кого. Я резко поворачиваю на запад и исчезаю в зарослях высоченных сорняков. Я спотыкаюсь о камень, но делаю рывок вперед и не падаю. Я знаю, что солдаты недалеко, и даже не оглядываюсь.
Я бегу со всех ног, держась одного направления, бегу в ту сторону, где ощущаю огонь, который движется к берегу точно так же, как я. Это мой единственный надежный путь, мой главный шанс на спасение.
Ро.
Его рука хватает меня за лодыжку, я приседаю. Я чувствую, как его ладонь перемещается к моей талии, бросая меня в воду. Я падаю рядом с ним и оказываюсь лежащей на песке, на мелководье, и меня не видно со стороны Трассы, тянущейся вдоль поросшего травой берега. Я нахожусь в некоем подобии береговой пещеры.
Мы оба еще задыхаемся. Ро ведь очутился здесь всего на пару секунд раньше меня. Потом я слышу крики и всплеск, и следом за мной с невысокого обрыва падает симпа. Я откатываюсь в сторону, вода доходит мне до колен.
Я знаю, что будет теперь. Кто-то умрет, но это будет не Ро. И совершенно неважно то, что симпа вооружен, а Ро – нет. Ро его просто уничтожит.
И прежде чем я успеваю оформить свою мысль в слова, у Ро в руках уже пистолет свалившегося на нас солдата, и он колотит рукоятью по лицу врага. Кровь расплескивается по камням и стекает в воду. Ро замахивается, чтобы нанести очередной удар, но я хватаю его за руку, заставляя посмотреть на меня.
– Ро!
Он качает головой, но я не отпускаю его, и мы вместе вцепляемся в пистолет. Я не могу позволить Ро сделать это.
– Не надо, – говорю я.
Я смотрю на залитое кровью лицо лежащего без сознания симпы. Нос у него, скорее всего, сломан. Солдат выглядит молодым и почти красивым, и волосы у него золотистого цвета… Хотя сейчас трудно сказать, какое у него на самом деле лицо, потому что оно уже начинает чернеть от ушибов. Но я отвожу взгляд, потому что это меня слишком отвлекает. Я должна сосредоточиться на растущей печали внутри меня. Мне есть кого оплакивать. Свинью, и падре, и родных, которых я так и не узнала. Я швыряю пистолет в воду и протягиваю вперед руки.
Ро падает в них, в меня, как будто я его дом.
Так оно и есть.
Ро не пытается ускользнуть. Лицо у него красное, и ни один из нас не может справиться со своим дыханием. Мы дышим, как пара уставших собак миссии после охоты на койотов. Холодный трепещущий зверь в моей груди и горячий, неистовый – в груди Ро сталкиваются друг с другом, и на мгновение мы не одиноки.
Я прижимаюсь лицом к его шее, обхватываю руками напряженные мускулы, подрагивающие под кожей груди и плеч Ро. Он даже теперь пахнет землей. Я буквально ощущаю вкус жидкой грязи. Когда Ро улыбается, а такое случается только тогда, когда я рядом с ним, да и то в те моменты, когда уже все звезды светятся в небе, я почти ожидаю увидеть комки земли между его зубами.
Он грасс, грасс до мозга костей. В другом мире его сердце просто разорвалось бы. В этом я не сомневаюсь. Я провожу пальцами по волосам Ро и погружаюсь в него. Я вслушиваюсь в его дыхание и знаю, что он пытается делать то же самое. Для Ро это нелегко, он не умеет останавливаться на пути к цели.
Я слышу еще один взрыв, за которым следуют крики людей, бегущих к поезду.
Фортис.
Второй взрыв. А этот мерк умеет держать слово.
Ро осторожно выглядывает из-за обрыва, смотрит в сторону поезда, чтобы убедиться, что никто из солдат не ищет нас. Он кивает, давая понять, что на какое-то время мы в безопасности. Мы не разговариваем, пока крики не утихают вдали.
– Лучше нам спрятаться. Мы должны подождать. Пусть они уйдут. Дол…
По тому, как Ро произносит мое имя, я понимаю: ему известно о падре и Рамоне-Хамоне. Я знаю, что он боялся: вместе с ними там могла остаться и я. Я слышу все это в его голосе.
– Долория… – шепчет он.
Он говорит это так же, как я произношу свои заклинания, повторяя имена тех, кто некогда жил в Ла Пурисима.
Ро нуждается во мне. И я даю ему руку. Правую руку.
Ро берет меня за запястье и дергает полоску ткани, обернутую вокруг него. Он разматывает муслин, охвативший мою тощую руку так плотно, что я уже и забыла, что это не часть моей кожи.
Теперь мое запястье открыто, и Ро закатывает собственный рваный рукав.
Мы сплетаем пальцы, и Ро прижимает свое обнаженное запястье к моему. Я позволяю волне прокатиться по всему моему телу, от той точки, где встретились наши руки, и до ног, зарывшихся в песок.
На моем запястье – одна серая точка, цвета океана под дождем.
На запястье Ро – две красные точки, цвета огня.
Сходные метки наших сходных судеб, хотя мы и не знаем, что они означают. Но если мое имя Печаль, имя Ро – Ярость. Но что представляю собой я, что представляет собой Ро – это тайна. Нечто такое, что может убить нас обоих, хотя мы так и не узнаем почему.
Нечто такое, что, возможно, стало причиной смерти падре…
Я жалею, что не прочла книгу падре до того, как обменяла ее на свободу. И Ро нужно было бы ее прочесть.
Моя серая точка прижимается к красной точке Ро.
Мы оказываемся в мире, где нет никого, кроме нас двоих. Мы связаны метками на наших руках и в наших сердцах.
Ро оборачивает лоскут вокруг наших прижатых друг к другу рук, приникает ко мне всем телом, и я чувствую, как соприкасаются наши выпирающие ребра. Мы зеркальные отражения друг друга.
Печаль в ярости. Боль в гневе. Слезы в неистовстве.
Я становлюсь Ро, а Ро становится мной. Он впитывает мою великую печаль, то пугающее, что живет внутри меня. Он бы все сделал, чтобы прогнать это. А я впитываю его алую ярость. Я переполнена ею. Красная искра, которая есть Ро, теперь ушла на двадцать футов вглубь меня.
Я не могу удерживать ее долго.
Падре говорил, что Ро – это слишком для одного человека, что, если я буду продолжать это делать, если я позволю ему продолжать это делать, я могу и не найти обратной дороги. Но я позволяю его боли подводить меня к краю безумия.
Падре.
Я открываю глаза и обнаруживаю себя в объятиях лучшего друга. Это достаточно безопасное место, чтобы разрыдаться.