Я прижимаю ладонь к груди, чтобы почувствовать собственное сердце.
Да.
Я закрываю глаза и вспоминаю падре и Рамону. И вижу все до последней мелочи.
Помни.
Я знаю, что Икона желает овладеть каждой клеточкой моего тела, но чувствую также и то, как внутри меня что-то ему сопротивляется.
Мое сердце сегодня не остановится.
Я мысленно тянусь к Лукасу и хватаюсь за него. Рука в руке, сердце к сердцу.
Лукас тоже испуган, но мы не можем долго находиться здесь, мы и так зашли слишком далеко.
Мы снова пробираемся сквозь завалы и путаницу проводов. Здание стоит в руинах – Икона уничтожила все старые структуры. Наконец мы приходим к согласию, что видели достаточно и что пора возвращаться.
К тому времени, когда мы выбираемся наружу, мы уже понимаем, что старые стены обсерватории не настолько крепки, чтобы выдержать такие нагрузки, и что бетонные блоки рушатся под напором Иконы.
Как рука, сжимающая чье-то горло.
– Смотри, – говорит вдруг Лукас. – У этой штуки есть корни.
Это правда. Везде вокруг нас из-под растрескавшегося бетона высовываются куски черного металла. «Значит, тут куда больше того, что мы увидели», – думаю я, и в висках начинает стучать сильнее.
Кто знает, где это заканчивается?
Тут моя нога налетает на что-то среди щебенки, и я едва не падаю. Что-то твердое, как металл, и когда я наклоняюсь и поднимаю это, оно холодит мою руку. Я уже держу его в ладони, когда мне приходит в голову, что это часть Иконы. Оно вибрирует, испуская свою собственную энергию. Дыхание. Или пульс.
– Лукас?
Тот оглядывается.
– Это то, что я думаю?
– Наверное, отломилось, когда она приземлялась.
Я поворачиваюсь, чтобы швырнуть обломок через стену, в море мертвого города внизу. Но потом замираю. Я не могу заставить себя выбросить его. Не после того, как я ощутила в нем нечто.
Я понимаю, что в этом нет смысла. Единственное, что несет с собой Икона, – смерть.
Мне следует ненавидеть его.
Но вместо того обломок меня притягивает.
– Дол? Что ты делаешь с этой штукой? Брось ее!
Но я не могу. Я не хочу.
Я пожимаю плечами:
– Кто знает, может быть, Док сумеет что-нибудь из него извлечь? Может быть, это поможет? – И я заставляю себя бросить острый обломок в свою нагрудную сумку.
– Поможет чему? – Лукас прислоняется к стене рядом со мной.
Я оглядываюсь вокруг:
– Тому, что задумал Фортис. Заставить это место заткнуться или взорвать его. Полагаю, что-то у него на уме есть. Ты же его слышал.
Но когда я смотрю на Лукаса, то вижу в его глазах нечто странное.
– Дол… оглянись вокруг. Ты действительно думаешь, что можешь просто найти какой-то выключатель Иконы? Думаешь, ты, или Фортис, или Ро, или еще кто-нибудь может просто ее взорвать?
Я растерянно смотрю на него:
– Но разве не в этом смысл? Разве мы не для этого сюда пришли?
– Ты действительно…
– Что, Лукас?
– …настолько глупа? – Я фыркаю, но он продолжает: – Ты действительно хочешь и теперь слушать Фортиса? Соваться в его Сопротивление? Просто забыть о том, что есть Посольство, симпы, оружие, Дом Лордов – все то и все те, кто управляет миром, в котором нам довелось жить?
Симпы. Я никогда прежде не слышала от Лукаса этого слова, его произносят только грассы.
– Лукас, но если это не то, чего ты хочешь, то зачем мы здесь? В Хоуле? Возле Иконы?
– Разве тебе не очевидно? Я привел тебя сюда, чтобы показать, какое все это безумие. Доказать, что ты не можешь победить. Покончить с этим, Дол! – Он с грустью смотрит на меня. – Я просто хочу покончить со всем этим.
Я знаю, что он действительно так думает. Но когда я смотрю на Икону, во всей ее уродливости, я знаю также и то, что Лукас не прав.
– Это не так заканчивается, – говорю я. – Наша история. Какой бы она ни была.
– Но так должно быть.
– Мы не можем, – качаю я головой.
– А что, если Фортис лжет?
– Он не лжет. Ты и сам знаешь. Кроме того, посмотри вокруг. Вот это все не ложь.
Я поворачиваюсь спиной к городу, глядя теперь на обсерваторию. Но Лукас на нее не смотрит. Он просто закрывает на все глаза.
– Нет. Это всего лишь ночной кошмар.
– И дело ведь не только в Фортисе. Есть еще и Док. Ты должен доверять Доку.
Я смотрю на Икону, и вдруг меня поражает то, насколько это странно. Машина помогла мне добраться сюда, на то место, откуда она подавляет город.
Лукас наконец открывает рот. И встряхивает головой:
– Фортис не дружит с Доком. Док – просто компьютерная программа. Никто не дружит с Доком.
– Это неправда. Ты сам дружишь.
Теперь мы оба смотрим на город. Лукас молчит, и я продолжаю:
– Ты знаешь его с самого детства… Сам говорил.
– Но это не означает, что я собираюсь взорвать Икону просто потому, что какой-то сумасшедший мерк решил, будто это хорошая идея.
– Он не просто какой-то мерк. И ты не потому собираешься это сделать.
– Вот как? Так объясни. Почему?
– Потому что ты можешь это сделать. Мы можем.
– Прекрати!
– Только мы. А это должно что-то означать.
Подвывание Иконы как будто становится тем громче, чем дольше мы стоим здесь. И вскоре я уже не в силах его выдерживать.
– Означает ли?
Лукас задумывается, но я уже знаю ответ. Или, по крайней мере, вопрос.
Из всего, что я видела сегодня, что именно имеет значение?
Я закрываю глаза, и в моей памяти непрошено всплывает предсказатель. Я буквально ощущаю нефритовые фигурки в своей сумке. И пытаюсь вспомнить, что он говорил.
Есть некая девочка. Он сказал, что я должна ее найти. Не я важна. Она. Но как я могу это сделать? Я не могу.
Потом я вспоминаю золотой крестик, тот, что принадлежал моей матери. Тот, что Посол вложила в мою ладонь.
Ты выжила, чтобы суметь заплатить долг.
Я знаю, зачем я здесь, даже если Лукас этого не знает.
Я должна бы сказать ему, но исходящий от Иконы шум не дает возможности думать. И я хватаю Лукаса за руку и увлекаю к тропе на склоне горы.
Это – все это – куда больше того, что может выдержать один человек за один день.
Больше, чем могу выдержать я.