– Не особо, – пожал плечами Степан, удивляясь интересу к такой ерунде.
– Ты первый раз вроде?
– Так заметно?
– Заметно, – сдержанно кивнул Расул. – Неприспособленный ты какой-то.
– Это почему? – почти обиделся Степан.
Расул пощупал пальцами его куртку.
– Тоже дорогая? И зря. Здесь, на морозе, твоя кацавейка недельку, может, и продержится. А внизу, на жаре, за день сгниет.
– Почему?
– Воздух такой. Вся синтетика дохнет. Тебя даже про это не предупредили?
– Вроде предупредили, но… – Степан снова вспомнил: в записке брата несколько раз говорилось «никакой пластмассы». Но он не смог принять это буквально. Что значит «никакой пластмассы»? Как можно в современном мире хоть шаг пройти и обойтись без пластмассы?
– Да не переживай, – тихо рассмеялся Расул. – До поездов успеешь дойти. Куда путь держишь? Просто счастья ищешь или по торговым делам?
– Эй, Расул! – крикнул Амир. – Отстань от парня, дай в себя прийти.
– Да я так, поговорить… – махнул рукой Расул, но тут же отошел к своим.
Жар от костра разморил, захотелось подремать. Но в спину дышал холод. Степан понимал, что расслабляться рано.
– Подъем! – объявил кто-то решительным тоном.
Мужики разочарованно загудели, но спорить никто не стал. Время – жизнь. Без лишней спешки нацепили рюкзаки, подтянули ремни «саней», застегнулись плотнее, размяли плечи.
Степан наклонился, чтобы поправить застежки на сапогах и выковырнуть набившийся снег… и так и остался согнутым пополам.
Раздался резкий свист, словно кто-то замахнулся пастушьим кнутом. Затем – щелчок, хруст и чей-то душераздирающий вопль, резко оборвавшийся.
Степан упал на колени, затем лег, вжавшись в снег. Первое, что он увидел, – одного из людей Расула. Тот неподвижно, с остекленевшими глазами полулежал у толстого древесного ствола. На стволе краснело громадное кровавое пятно, конечности несчастного были неестественно вывернуты.
Захлопали выстрелы, закричали люди.
«Правее, правее, на два часа! Держать периметр!»
Снова свист, щелчок, но на этот раз вхолостую. Выстрелы стали чаще – стреляли короткими очередями. Степан схватил ружье, откатился за ближайшие «сани».
Он водил стволом, целясь за пределы импровизированного лагеря, но ничего не видел – только слепящую белизну снега и осточертевшие хвойные деревья.
Где-то за ними пряталась неведомая смерть.
Степан вдруг увидел Амира – тот двигался боком, по-крабьи, хищно всматриваясь в сторону леса и быстро водя стволом автомата из стороны в сторону. Он тоже искал врага, но не видел его.
– Уходить надо! – закричал кто-то. – Они больше не нападут.
Амир выдвинулся чуть вперед, выйдя за условную границу лагеря. В следующий момент у Степана сердце упало в пятки. Он снова услышал свист, щелчок – и на том месте, где только что стоял Амир, взметнулось облако снежинок. Оно тут же осело, но Амира там уже не было. Только автомат лежал на снегу. И еще маленькое алое пятнышко.
Степан вдруг заметил что-то необычное – сугроб впереди вроде как шевелился. Шевеление было не особо отчетливое – так перекатываются песчинки на дне родника.
Ствол ружья смотрел точно на этот «родник». Совершенно не думая, Степан нажал на спуск. Глаза застелило облачко порохового дыма, а когда оно рассеялось, всякое движение впереди исчезло. Степан так и не понял, куда он стрелял.
Его выстрел оказался последним. Суета и стрельба прекратились, все просто стояли, продолжая наблюдать за лесом.
– Эй! – закричал Степан. – Амира утащили! Что вы стоите?
Он вскочил и подбежал к Расулу.
– Ты видел?! Амир исчез!
– Видел, – буднично ответил Расул. – Исчез, да. Значит, забудь.
– Как это «забудь»?! – возмутился Степан. – Он же где-то рядом, надо просто пройти по следам, поискать!
Расул развернулся к Степану, сжал губы.
– А ты пройди поищи. Как найдешь – нас догоняй.
– Но… – растерялся Степан. – Я не смогу один.
– Амир твой давно в берлоге с переломанной спиной. Им уже обедают. Ты там вряд ли нужен.
Степан вдруг увидел, что двое грабят труп, оставшийся под деревом, – снимают подсумки с патронами, шарят в карманах.
– И его оставите?
– Нужен? Забирай с собой.
– Но разве так можно?.. Я не знаю, но…
– А я знаю. Губастики охотятся семьями. Папа с мамой и два-три детеныша. При этом держат территорию в сотню квадратных километров. Двух покойников им хватит, чтобы питаться день или два. Дальше можем идти спокойно, ясно тебе?
– Что еще за губастики?
– Твари лохматые, с медведя ростом. Нижняя губа у них свернута под верхней, длиной – метра три, а то и пять. Как хобот у слона. Вот так лежат на снежочке, и не видно их. А подойдешь чуть ближе – губой хлоп! Вроде как лягушки или ящерицы, видел?
– Господи… – пробормотал Степан. У него поджилки тряслись от таких подробностей.
– Говорил я – неприспособленный ты.
Расул осторожно, оглядываясь, подошел к автомату Амира, поднял и протянул Степану.
– Твой теперь будет. Патронов дадим. Ну что, поможешь?
Он кивнул на свой караван – четверо хорошо груженных «саней». Один из «бурлаков» остался без напарника. Остальные обсуждали, как перераспределить груз, чтобы продолжать путь.
– Да помогу… – пожал плечами Степан. – Только можно я рюкзак на ваши «сани» положу? А то всю спину оттянул.
– Можно, можно…
* * *
Роль гужевого транспорта Степану понравилась еще меньше, чем просто пешая прогулка в снегоступах.
Тут была целая технология. Местный снег почему-то не способствовал планомерному скольжению. Просто так тянуть груз было тяжело и неудобно. Ремень следовало дернуть, чтобы увесистые «сани» покатились по инерции. В момент, когда они останавливаются, – снова дернуть. И так – до бесконечности. При этом действовать нужно строго синхронно с напарником, иначе сбивался ритм движения.
Постепенно Степан приноровился, но к этому времени здорово выбился из сил.
Его не покидали гнетущие мысли. Он не был готов, что группа может вот так просто скормить двух товарищей окружающей среде, отдать в жертву лесу, чтобы спокойно продолжить путь.
А потом он кое-что вспомнил. Как-то был в гостях и познакомился с немолодым спортсменом-альпинистом.
Тот рассказывал, что и в горах случается примерно такое же. Если погода дрянь и спасателей не дождешься – погибших, поломавшихся или просто замерзающих не тащат с собой, их оставляют на месте. И не потому, что плохие или черствые люди ходят в горы. А лишь оттого, что один выбывший из строя товарищ может погубить всю группу, если переключить на него силы и внимание.