В зеркале я увидела еще несколько огромных джипов, которые появились откуда-то со стороны, крупное подкрепление преследовало нас совсем недолго. Грохот автоматных очередей, звон бьющегося стекла, визг тормозов, что-то ужасное происходило позади, и братки Смирнова неожиданно отстали. Вскоре и развлекательный клуб «Юрта», и его милый дворик исчезли за узкой полоской деревьев.
До поста ГАИ оставалось чуть больше трех километров, я прекрасно понимала, что моя машина, изрешеченная пулями, привлечет внимание автоинспекторов и тогда нам не избежать двойной погони с перестрелкой. Поэтому на первом же удобном повороте, убедившись, что преследователей в пределах видимости нет, свернула вправо, проехала еще несколько метров, после чего съехала на обочину и, сбросив скорость, вкатилась в заросли деревьев.
— На тебе, на тебе, — ругалась Мария Аркадьевна, колотя своим миниатюрным кулачком в грудь лежавшего на полу Смирнова.
Только теперь я обратила внимание на своих пассажиров.
— Марусенька, не надо, — Крапивин безуспешно пытался оттащить разъяренную супругу от Леонида.
— Кто вы такие? — недоумевал Леньчик.
Не имея возможности сопротивляться, поскольку руки его по-прежнему сковывали наручники, он пытался избавиться от напора странной женщины, пятясь назад. Но в конце концов он уперся спиной в сиденье и заорал:
— Уберите от меня эту психическую!
— Эдуард Петрович, успокойте жену, — сказала я грозно.
— Хотел мужа моего в тюрьму засадить! — не унималась Крапивина. — Вот тебе за это, получай, получай!
— Маруся, хватит, — неожиданно рявкнул журналист на свою дорогую женушку. Женщина испугалась и прекратила избиение Смирнова.
— Какой муж, какая тюрьма? И вообще, кто вы такие? — Леньчик извивался на полу машины, пытаясь занять удобное положение. — Да мои ребята вас на куски порежут!
— Угомонитесь, Смирнов, — скомандовала я, не поворачиваясь. Я наблюдала за происходящим с улицы и одновременно прислушивалась, нет ли погони. Но троица в салоне машины так громко выясняла отношения, ничего, кроме крика, не было слышно. — Замолчите все! — разозлилась я.
Крапивины послушно умолкли, зато Смирнов получил редкую возможность выговориться и принялся от души материться.
— Вы покойники, вас в порошок сотрут, вас четвертуют, — орал он, не скупясь на угрозы.
— Заткните ему рот, — обратилась я к Крапивиным.
— Марусенька, у тебя есть какая-нибудь тряпочка, чтобы заткнуть ему рот? — Эдуард Петрович, похоже, мучился чувством вины за то, что повысил голос на жену и теперь старался говорить очень ласково.
— Есть, — холодно ответила Мария Аркадьевна, и в ту же минуту я услышала глухой звук позади себя. Быстро обернувшись, я обнаружила Смирнова без сознания.
— Вы что сделали? — закричала я, глядя на чету Крапивиных.
— Мы заткнули ему рот, — не без гордости ответила Марусенька.
— Чем?
— Вот этим. — Крапивина продемонстрировала мне небольшой огнетушитель. — Тут под сиденьем лежал.
— Вы с ума сошли! — сказала я, подскочив к машине. Я обежала ее, открыла дверь салона и забралась внутрь. — Вы же могли его убить.
— Я тихонечко ударила, — оправдывалась Мария Аркадьевна. — Осторожненько.
— Эдуард Петрович, вы знаете, кто это? — Я приложила палец к шее Смирнова, щупая пульс.
— Ну, конечно, — резво ответил журналист. — Это сын Смирнова, Леонид Владимирович. Я его сразу узнал. Так он во всем сознался?
Смирнов был жив, это не могло не радовать. На лбу у него проступила внушительных размеров шишка.
— Ни в чем он не сознался, я не успела как следует поговорить с ним.
— А я думал, вы притащили его за собой, чтоб отвести в милицию. — Крапивин был немного удивлен и растерян.
— Я притащила его за собой, потому что он был моей единственной возможностью выбраться из «Юрты».
— Да? — Журналист пожал плечами. — А что же нам теперь с ним делать?
Я вышла из машины, не ответив на вопрос Крапивина. Я размышляла над дальнейшими действиями. Преследователей у нас не было, они как-то сами собой отстали, этот факт удивлял меня и одновременно настораживал.
Из задумчивости меня вывел громкий взрыв. Я повернулась в сторону, откуда послышался звук, и увидела клубы черного дыма, которые показались над верхушками деревьев.
— Нам надо убираться отсюда, — сказала я вслух.
— Может, позвонить Константину Афанасьевичу, и он приедет за нами? — робко предложил Крапивин.
— Если вы не забыли, Эдуард Петрович, автомобиль Мечникова стоит в моем гараже. Он может за нами приехать разве что на патрульной машине.
— Да, — замялся журналист, — идея не самая лучшая.
— Вот именно, — ответила я.
В одном Крапивин был прав, надо, чтобы за нами кто-то приехал. Таскаться с раненым Смирновым, когда на город уже опустилась ночь, не самая хорошая идея. Мне даже негде было позаимствовать машину, чтобы вернуться в город, вокруг были одни деревья и никаких признаков жизни. Я достала из кармана мобильный телефон и набрала номер Проханова.
— Олег, привет.
— Ну, как машина? — живо поинтересовался он.
— Паршиво. Мы забуксовали на въезде в город.
— Не может быть!
— Ты можешь приехать и забрать нас отсюда?
— Неужели все так плохо? — сомневался бывший инкассатор. — Вы вообще в состоянии с места двинуться?
— Нет. Так ты приедешь?
— Сейчас буду. Уточни, где вы застряли?
— В трех километрах от северного поста ГАИ. Как проедешь пост, позвони мне, я сориентирую тебя, куда ехать дальше.
— Лечу.
У Проханова было много недостатков, но готовность прийти на помощь по первому зову была главным достоинством, которым я не раз пользовалась в своих корыстных целях. И каждый раз Олег грозился, что в последний раз выручает меня, но, когда я вновь просила о чем-нибудь, он не раздумывая спешил ко мне.
Со стороны трассы послышался гул милицейских сирен, все спешили на место взрыва. Я опасалась, что из-за этого события Проханову не удастся проехать пост ГАИ, его развернут обратно, но мои опасения не оправдались, через пятнадцать минут Олег перезвонил мне, чтобы уточнить дальнейший путь следования.
— Что ты сделала с моей машиной? — Несмотря на темное время суток, Проханов легко заметил вмятины от пуль на обшивке своей дорогой машины.
— Не нервничай, Олег, я все компенсирую, — успокаивала я друга.
— Ты же взяла ее только покататься, если бы я знал, что ты вот так кататься будешь…
— Считай, что я ее уже купила у тебя, успокойся.