— Товарищ подполковник, автобусы-то нашего управления. За ними держаться?
— Нет, у нас своя задача.
Ехать пришлось долго, около трёх часов. Оперативники молчали, не было слышно обычных шуток, подначек, разговоров о рыбалке. Задание, на которое они отправлялись, было боевым, без всяких скидок. Террористы могли ответить огнём, взорвать химический снаряд, и сотрудники были настроены серьёзно.
Любая дорога рано или поздно кончается, и микроавтобус подкатил к пропускному пункту. Из домика охраны неторопливо вышел мужчина в форме ЧОПа.
— Пропуск! — Охранник лениво жевал жвачку.
Подполковник распорядился:
— Савин, Оглоблин, покажите ему пропуск. Кистень, подстрахуй.
Оперативники выбрались из машины. Все они были в штатском и вид имели обычный. Володя ещё удивился: Кистень — это фамилия такая или прозвище?
Савин полез в карман — якобы за пропуском, и в этот момент Оглоблин неожиданно ударил охранника ногой по голени, свалил его на землю и заломил руку.
Охранник ошалел от такой наглости:
— Парни, да вы чего? Сейчас сюда из караулки прибегут, вам мало не покажется!
Возможно, охранник принял оперативников за бандитов — так не лихие девяностые на дворе.
— ФСБ! — охраннику сунули под нос удостоверение, из кобуры на его поясе вытащили служебный «ИЖ», на большие пальцы рук надели маленькие пластиковые браслеты.
Савин и Кистень спокойно зашли в небольшой домик пропускного пункта и вскоре вышли оттуда.
— Второго повязали, — доложили они подполковнику.
— Этого — в домик, — распорядился он, — Савин, остаешься здесь.
— Слушаюсь.
— Кистень, Оглоблин, — в машину.
Когда Косырев тронул с места микроавтобус, Толкачёв поинтересовался:
— Где у них таможня, кто-нибудь знает?
— Прямо и направо, — ответил Володя. — Там контейнерная площадка будет, а таможня — двухэтажное здание.
— Бывал здесь?
— Из чужих воспоминаний.
Оперативники переглянулись: неизвестно, что там может этот доктор. Глядишь, и в их головах покопался тоже. Какие уж тут служебные, семейные и прочие личные секреты?
Машина подъехала к таможне.
— Махмуд — он же Сергей — сейчас на втором этаже, в кабинете начальника. Выйдет через пару минут.
— Кистень, Оглоблин, Гнибеда, на выход. Брать объект в коридоре, жёстко, не церемониться.
Оперативники быстрым шагом направились к таможне. Толкачёв обернулся:
— Владимир Анатольевич, я что-то не понял. То, что вы мысли чужие читаете, это мне известно. Но как вы про Махмуда узнали, где он?
— Вам всё расскажи! Я сейчас на пару-тройку минут вперёд события вижу. Вот сейчас автобусы с силовиками к порту подъезжают, будут по рации с вами связываться.
Подполковник ответить не успел, как в кармане его пиджака подала голос рация. Оставшиеся в машине оперативники постарались скрыть удивление.
— Подъехали — куда дальше?
— От въезда прямо сто и пятьсот направо, двухэтажное здание таможни. Увидите наш микроавтобус. Всем находиться внутри, не выходить. Как поняли?
— Поняли отлично, конец связи.
Рация щёлкнула ещё раз.
— Первый, объект взяли. Куда его?
— В машину.
Через несколько минут показались два оперативника. Перед собой они вели таможенника — его руки были заведены назад и скованы наручниками. Видимо, без шума не обошлось, потому что к окнам прилипли любопытствующие.
Подполковник выругался: среди сотрудников таможни могли быть люди из группы Махмуда.
Задержанного террориста втолкнули в микроавтобус и усадили на сиденье.
— Вы ещё ответите за самоуправство! — сразу заявил он.
— Мы уже испугались! — не удержался кто-то из оперативников, а остальные рассмеялись.
— Добрый вечер, Махмуд! Когда приходишь в гости, надо здороваться!
— В гости в наручниках не ходят! К тому же вы ошиблись, я не Махмуд, а Сергей.
— Да? А похож как две капли воды. Документы купил или подделал?
— А не пошли бы вы…
— Ай-яй-яй, нехорошо ругаться.
Володя закрыл глаза. Толкачёв специально провоцировал Махмуда, стараясь вывести его из равновесия, обозлить. В таком состоянии человек может сорваться, сказать лишнее, и Володе надо было уловить мысли Махмуда. А у того в голове их целый рой.
«Кто они такие? Полиция? Мне их бояться нечего. Взяток я не брал, арестовывать меня не за что. ФСБ? Очень похоже. Магомеда взяли? Второй день на связь не выходит: неужели раскололся? Но на него это не похоже. В чём меня подозревают? Если приехали за мной, зачем стоят эти два автобуса?»
Сидя за спиной Махмуда, Володя набивал на ноутбуке текст. Оперативникам мысли террориста неведомы, а текст им поможет.
— Сам расскажешь, где контейнер?
— Да здесь их полно, вся площадь контейнерами забита. Вас какой интересует?
— Ты дурака не валяй! Мы не из полиции, если ты ещё не понял. — Подполковник сунул под нос Махмуду удостоверение. Тот успел прочитать только «Федеральная служба безопасности» и увидел фото владельца.
— Ты знаешь, о каком контейнере речь, — внутри него снаряд с химической начинкой. Полагаю, вывезти его ты ещё не успел?
Для Махмуда вопросы Толкачёва стали неприятной неожиданностью, за ними явно прослеживались сведения о подготовке теракта.
«Всё-таки Магомед сдал меня! Иначе так быстро они на меня не вышли бы. Но как им удалось расколоть Магомеда? Или они применяли спецсредства для развязывания языков вроде скополамина? Вах! Тогда беда! Магомед знает много, но не всё. Буду молчать. Чтобы найти снаряд, им надо полгода. К тому же слухи о моём аресте быстро разлетятся по порту, и на такой вариант есть знакомый, Курбан — он знает, что делать. Через час или два ФСБ уедет. И тогда Курбан вытащит снаряд и устроит взрыв. Для меня это даже хорошо, у меня будет алиби. Я буду в тюрьме или изоляторе, а для суда или присяжных это будет аргументом для защиты».
Володя закончил набивку текста и дал прочесть его Толкачёву. Подполковник, ознакомившись, кивнул и обратился к задержанному:
— Махмуд, чего тебе не хватало? Вон в таможенники пролез, зарплата хорошая, работа непыльная. Небось ещё и взятки берёшь? Зачем тебе кровь? Пожизненное ведь получишь, если до суда доживёшь.
«Доживу! Сейчас не тридцать седьмой год и пытки запрещены. Курбан сейчас на работе или отдыхает? Хоть бы людей из группы увёл из порта. Шайтан! Магомед знал в лицо и по именам почти всю группу! Нет, не всю: что это я так занервничал?»