— Мне нужно было тебя видеть.

— А мне надо принять душ.

— Перебьешься. Ты у меня из головы не выходишь.

Без душа мне не обойтись. После четырех незнакомых мужчин… Нет. Никогда! Надо бы еще и зубы почистить… Я увернулась от поцелуя и заперлась в ванной. Быстренько приняла душ. Вышла словно заново родившаяся, готовая к любовным фокусам, на какие мой фокусник был способен.

Я помнила отличный секс в пристанище нищих, но разве что‑нибудь заменит постель! Кровать в номере была односпальная, но мы превратили этот узкий прямоугольник в океан наслаждений. На другой день мы повторили все эти фокусы, и так продолжалось до конца гастролей. Он приходил устрашающе часто. Однажды заявился три раза за один день — утром, днем и вечером. Сорайя уже стала сердиться, что ей без конца приходится выходить из номера… Так продолжалось изо дня в день, до последнего представления, когда занавес опустился.

Я пришла в ужас, когда он признался, что подмешивал жене в еду и питье снотворное, чтобы можно было сбежать… Сбежать?! Да, сбежать. Так и сказал. Действительно, после снотворного бедняжка насилу держалась на ногах во время представления. Это еще куда ни шло. Но зачем он произнес слово сбежать? Я ничего не ответила, но стала избегать встречи с ним и, когда турне закончилось, ушла из цирка.

Телефон мой у него был, так что разыскать меня ему не стоило труда. Несколько раз мы встречались, сходили в кино, в ресторан, все было нормально, спокойно — но совсем не то, что в цирке. Куда подевалось все волшебство, все очарование? И глаза у него уже не были такими загадочными… Теперь уже сбежала я.

Она

Однажды я влюбилась в женщину. Когда мы познакомились, на дворе был май — месяц невест и матерей… Крис, Динью и Маркиту потащили меня на концерт Веруники Майя, которая лишь недавно приобрела известность, и публика на все лады расхваливала ее чудесный, с широчайшим диапазоном голос. Мои друзья прикололи мне на блузку фирменный значок. Маркиту был ее модельером, и после концерта мы пошли к Веронике в гримерку. Вероника радостно смеялась и сияла от счастья… Раздав всем, кому надо, автографы, наша звезда пригласила всех нас к себе в гости. Возле звезды терлась хорошенькая блондинка.

Не прошло и часа, как подали ужин. Собралось двадцать три человека. Пили красное вино. Подняв бокал, Вероника взглянула на меня.

Мы проболтали весь вечер. Хорошенькая блондинка была явно не в духе и зевала всякий раз, как Вероника на меня смотрела или заговаривала со мной… Мало‑помалу гости стали расходиться. Крис ушел вместе с фотографом, Маркиту прикорнул на диванчике, и я оказалась наедине с нашими амфитрионшами да с Динью, который болтал так громко, что способен был заглушить целую толпу. Хорошенькая блондинка, которая была не в духе, совсем уже скисла. Она поцеловала Веронику в губы и поплелась вверх по лестнице, ведущей в спальню. Динью мне уже осточертел. Я попыталась разбудить Маркиту, но он так прилип к дивану, что отодрать его не было никакой возможности. Я села на пуфик, который тут же завибрировал. Вероника взглянула на меня.

— Нравится пуфик?

— Ужасно…

Я ощутила, как кровь бросилась мне в лицо… Вибрация вселила в меня непреодолимое желание обхватить Веронику руками и ногами… Она, по‑видимому, почувствовала это и намекнула Динью, что он здесь лишний. Я услышала, что его голос удаляется. Закрыв глаза, я стала обдумывать положение. С женщиной? Ни за что! А почему бы и нет? Все равно никто ничего не узнает… Я ведь натуралка и никогда не интересовалась женщинами. Но ведь Вероника не такая, как все… Мне хотелось только поцеловать ее в губы. Только в губы… Что же меня влечет — она или неизвестность? Не знаю. Ведь я не маньячка какая‑нибудь — просто хочется. Из любопытства. А люблю я мужчин. Обожаю мужчин. Вероника… Ну и ну! А может, оно и к лучшему…

Тут я почувствовала, что кто‑то тронул меня за коленку. Это была она — Вероника.

— Пожалуй, тебе удобнее будет в спальне…

— Нет, я вызову такси.

— Ни в коем случае.

Она присела рядышком, посмотрела на мое ухо, похвалила мои сережки, а потом спокойно меня поцеловала. Я обняла Веронику и ощутила дрожь ее тела. Я никогда не целовала женщин, разве только девчонок в детстве — Фернанду, Рафаэлу, Ану‑Кристину и Бьянку.

Она расстегнула мне блузку, сняла с меня лифчик и провела нежным языком по моим затвердевшим соскам. Мне захотелось последовать ее примеру… взять в рот ее сосочки… Сосать женскую грудь действительно очень приятно. Как счастливы младенцы!.. В полузабытьи Вероника ласкала меня своими нежными руками. Сердце у меня забилось, дыхание участилось. Мы обе завелись одновременно.

— Вероника!

Голос доносился сверху. Это была давешняя блондинка. Вероника вскочила, схватила мою блузку и лифчик и потащила меня за собой. Через потайную дверь мы, крадучись, вышли к гаражу и влезли в машину…

— Я хочу тебя… но не здесь.

— Понимаю.

— Ты… живешь одна?

— С матерью и братьями.

— У тебя подруги когда‑нибудь ночуют?

— Иногда… Редко.

— Можно, я у тебя переночую?

— Понимаешь, какая штука… Не так все это просто.

— Почему?

— Мой брат — твой убежденный фанат.

— Тогда другое дело… Тут поблизости есть небольшая гостиница.

— Время‑то позднее… Давай встретимся завтра.

— А я сейчас хочу!

— Завтра.

— Ладно. Подброшу тебя до дома.

Через десять минут мы уже были у моего дома. Свет везде выключен. Мы поцеловались. Стекла машины запотели от нашего дыхания… Я разделась догола. Казалось, Вероника пристально рассматривает мое тело. Я кончила раз, другой, третий… Вздохнула.

Скоро рассвет. Нужно было проникнуть в дом, пока никто не проснулся. Я вылезла из машины голая и босая. В дом вошла на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Вдруг кто‑то включил свет. Оказалось, это мой младший брат.

— Выходит, Роналду не соврал, что он тебя натянул. А я‑то защищал тебя, как дурак…

— Ты о ком?

— О Роналду из бара. Он сказал, что оттрахал тебя.

— Вот гад! Это он все врет!

— Это ты с ним сейчас была?

— Да тихо ты!

— Я тихо говорю. Это ты врешь. Что ты голая домой вернулась? Где он тебя трахнул? В подворотне, что ли?

— Заткнись! Никого со мной не было. А разделась я, просто чтобы не шуметь… И никого не разбудить… Хватит на меня пялиться!

Никогда я не видела брата таким спокойным, а он никогда не видел меня безо всего. Вдруг он хладнокровно, расчетливо, словно садист или профессиональный палач, заломил мне руки за спину и прошипел: