— Сдаюсь, сдаюсь! Хватит! — Андрей попытался обратить в шутку неприятный разговор. — Победила! С чего начнем, доктор?
Мила ласково положила свою руку поверх руки мужа.
— Наверное, с любви, согревающей сердце, делающей мягкой душу… Знаешь, мне запомнилась фраза из рассказа Бунина: «молчал от нестерпимого счастья». Одна любовь способна подарить такое Божественное состояние…
— Идеалистка! А руки, как всегда, холодные.
Андрей поднес узкую ладонь к своим губам.
Мила, в ответ, слабо улыбнулась.
Он был воплощением ее девичьей мечты: высоким, стройным, широкоплечим парнем с васильковыми глазами и неотразимой улыбкой. Прошедшие годы посеребрили виски, провели тонкой кисточкой времени по смуглому лбу, обозначив на нем первые морщины.
Сколько минуло лет со времени первой поездки? Восемь? Нет, десять… Целых десять лет! Течение времени размыло яркость воспоминаний, многое начало казаться странным, даже невозможным…
Сама Мила, среднего роста, с фигурой, напоминающей фарфоровую статуэтку, тонким живым лицом, на матовой гладкой коже которого проступал едва заметный румянец, аккуратным греческим носом, доставшимся ей от дедушки по отцовской линии, и прекрасными «египетскими» глазами, обрамленными пушистыми ресницами, неизменно вызывала повышенный интерес у мужчин. Тяжелые пепельные волосы, забранные крупной перламутровой заколкой, открывали красивый затылок и шею, делая женщину похожей на греческую богиню. Изящным движением она поправила выбившуюся от ветра легкую прядь и откинулась в кресле. Опустившаяся на ее лицо тень грусти отразилась в дымчато-зеленых глазах чем-то неуловимым, переливающимся, схожим с колеблющейся, от еле заметного ветерка, водной гладью, мерцающей последними всполохами закатного солнца. Взгляд сделался загадочным и притягательным. Андрей хорошо знал подобные перемены настроения у жены: от безудержного веселья к мечтательной задумчивости, доходящей до грусти. Вот и сейчас он некоторое время не тревожил Милу, но затем, заскучав, решил растормошить, настойчиво добиваясь от нее советов по поводу своей работы. Она отвечала вяло и невпопад. Тогда Андрей счел более разумным замолчать и оставить жену в покое. Он переключил радио на другую волну и вскоре увлекся спортивными новостями.
Миле вспомнилась их первая поездка в село Воскресенское. Там, в далеком прошлом, тоже радостно синело солнечное небо с редкими воздушными облачками. На горизонте оно сливалось с зеленым бархатом полей, обрызганных золотом юных одуванчиков. К сожалению, окружающая красота никак не влияла на общее дурное расположение. Всю дорогу Андрей только и делал, что ворчал, повторяя слова своих приятелей: «выслушай женщину и сделай все наоборот». Шел 1993 год, знаменитый невиданным бандитским беспределом и фантастическим взлетом финансовых пирамид.
Мужу повезло, он вложил деньги от продажи машины во «Властелину» [3] и неожиданно разбогател, но жадность, азарт и дурной пример «компаньонов» вновь и вновь заставляли его отдавать деньги в рост. «Какими, в сущности, детьми они были!» — подумала Мила. Их прежние отчаянные споры вызывали теперь только улыбку. Наконец не выдержав давления, Андрей согласился две трети суммы потратить, а оставшуюся часть отдать в оборот. Мила мечтала о дорогом, удобном загородном доме, из-за чего муж злился, обвинял ее в ненужном «барстве» и настаивал на более скромном варианте. При ближайшем рассмотрении одна из дач, выбранных Андреем, оказалась полуразвалившейся избой, а сад — парой слабеньких саженцев, другая — нелепым сооружением на мизерном клочке земли. Сельский дом, предложенный Милой, очаровал их с первого взгляда. И хотя муж пытался всячески скрыть свою заинтересованность за показным равнодушием, вопрос о покупке решился быстро. Большой сруб, обшитый золотистой «вагонкой», с резными наличниками на окнах и солидным, высоким крыльцом выглядел весьма внушительно. Он располагался на просторном участке, сразу за которым начинались живописные луга, отрезанные от синеющего леса прозрачной лентой стремительно бегущей реки.
Природа, благодаря песчаным почвам, восхищала дивным разнотравьем. Нежные, пышные гроздья лупинусов соперничали с романтичными воздушными колокольчиками, скромной полевой гвоздикой, веселым мышиным горошком и сладко-медовым клевером. А на лугах, яркими, сочными пятнами, «небрежными» мазками Великого Художника, были разбросаны пронзительно-синие островки васильков, малиновые — иван-да-марьи, белые — ромашки. Цветы, обласканные днем жарким солнцем, вплетали тонкий, пьянящий аромат в бархатную прохладу ночного воздуха, пронизанного соловьиными трелями и вдохновенным пением лягушачьего хора. Незабываемая картина летней ночи с тоской вспоминалась зимними холодными вечерами…
Вскоре «Властелина» «лопнула», оставив, в память о себе, чудесную дачу, неподалеку от сельского храма. Его белая колокольня возвышалась над полем, как старый маяк, указывающий путь к пристани. Но тогда, десять лет назад, храм показался Миле грустным и отчаянно одиноким. При въезде в село, скрытый за крутым поворотом, он долго оставался невидимым. А затем неожиданно вырастал у вас перед глазами: величественный, с коваными чугунными воротами, с зияющими ранами в пробитых стенах и грудами раскрошенного кирпича, напоминавшими пролитую кровь.
Много позже Мила узнала, что их храм являлся подворьем московского Чудова монастыря, основанного св. Алексием, [4] еще во времена Золотой Орды…
Тень смерти коснулась изможденного лица Тайдулы, любимой жены хана Чанибека. Отчаявшись, он решился позвать русского иноверца. Митрополит Чанибеку никогда не нравился. Если бы он мог спасти свою бесценную жемчужину, не прибегая к помощи этого святоши! Хана раздражала бесстрашная прямота его речей, наряду с монашеским смирением, и непонятная любовь к черни, ради которой Алексий готов был пожертвовать всем, даже собственной жизнью. Сколько раз Чанибек мечтал поставить митрополита на колени, подвергнуть самым изощренным пыткам, чтобы насладиться страхом и отчаянием в глазах монаха! Но, ничего, он еще успеет! А пока хан внимательно наблюдал за каждым шагом Алексия. Неужели тщедушный старик в старой рясе действительно способен сотворить чудо?! Митрополит подошел к умирающей. Во взгляде, устремленном на Тайдулу, светились искренняя любовь и сострадание. Чанибек, недоумевая, ожидал продолжения. Монах благословил женщину и направился к выходу. Взбешенный хан преградил ему дорогу.
— Ты такой же шарлатан, как и мои шаманы!
— На все Божия воля, — тихо ответил Алексий и перекрестился. — Господи, помилуй мя, грешного, убогого раба Твоего.
— Смотри, старик, не шути со мной! Знай: твоя жизнь тоже закончится с ее смертью!
Митрополит кротко взглянул на Чанибека и низко поклонился ему.
Хан смутился от только что сказанных слов.
— Ладно, иди.
На следующий день Тайдула поднялась на ноги, а спустя неделю совершенно оправилась от болезни. Желая угодить могущественному христианскому Богу, Чанибек сделал невиданно щедрый подарок — выделил землю под строительство Чудова монастыря, посвященного Архангелу Михаилу.