Моррис склонился к микрофону, пощелкал по нему.
– Леди и джентльмены!
Зал погрузился в тишину.
– Для тех, кто меня, возможно, не знает, – начал он, – я шеф полиции Роринг-Форка Стенли Моррис. Я собираюсь зачитать заявление, а потом отвечу на вопросы прессы и общественности.
Он раскрыл бумаги и начал читать, стараясь, чтобы его голос звучал жестко и нейтрально. Это было короткое заявление, ограничивающееся перечислением неоспоримых фактов: время пожара, число и личность жертв, констатация того, что это было преступление, статус расследования. Никаких догадок и гипотез. В конце он призвал всех, кто владеет какой-либо, пусть даже самой несущественной, информацией, полезной для следствия, обратиться в полицию. Он, конечно, ни слова не сказал о предположении Пендергаста, что за этими жертвами могут последовать новые, – не стоит подливать масла в огонь. И потом, нет никаких доказательств. Как сказал Чиверс, это спекуляция чистой воды.
Моррис посмотрел в зал:
– А теперь я готов ответить на ваши вопросы.
На галерее для прессы немедленно возникла суматоха. Моррис уже решил, кого он выберет и в каком порядке, и теперь показал на журналиста, стоявшего в его списке под первым номером, – своего старого приятеля из «Роринг-Форк таймс».
– Шеф Моррис, спасибо за ваше заявление. У вас есть подозреваемые?
– У нас есть несколько важных зацепок, по которым мы работаем, – ответил Моррис. – Больше я сейчас сказать не могу.
«Потому что у нас ни черта нет», – мрачно подумал он.
– Как вы считаете, преступник из местных?
– Мы не знаем, – сказал Моррис. – Мы взяли список гостей у всех отелей и всех лиц, сдающих помещения в аренду, мы получили списки людей, резервировавших билеты на подъемники, мы запросили помощь у Национального центра анализа насильственных преступлений, и там теперь проверяется база данных приговоров, вынесенных за поджоги ранее.
– Возможный мотив?
– Ничего определенного. Мы рассматриваем разные возможности.
– Например?
– Ограбление, месть, психопатия.
– Правда ли, что одна из жертв работала в вашем офисе?
Боже, он надеялся, что избежит вопросов на эту тему.
– Дженни Бейкер стажировалась в управлении полиции во время зимних каникул. – Он сглотнул и продолжил, несмотря на неожиданную дрожь в голосе: – Она была замечательной девочкой, хотела сделать карьеру в полиции. Это страшная утрата.
– Ходят слухи, что одна из жертв была привязана к кровати и облита бензином, – вклинился еще один журналист.
Проклятье, неужели Чиверс слил информацию?
– Это правда, – после некоторой паузы признал шеф полиции.
Это вызвало сенсацию.
– А другая жертва сгорела в ванне?
– Да, – кратко ответил Моррис.
Снова шум в зале. Это начинало становиться неприемлемым.
– Имело ли место сексуальное насилие в отношении девушек?
Пресса будет спрашивать что угодно – у них стыда нет.
– Патологоанатом еще не завершил обследования. Но возможно, с учетом состояния тел это и не удастся определить.
– Что-нибудь было украдено?
– Мы не знаем.
– Их сожгли заживо?
Нарастающее волнение в зале.
– Потребуется не меньше недели на проведение лабораторных анализов. Все, закончим с вопросами от прессы. Давайте теперь вопросы от общественности.
Шеф полиции наивно надеялся, что тут ему будет проще.
Чуть не вся секция для публики вскочила на ноги с поднятыми руками. Плохой знак. Он показал на какую-то незнакомую ему пожилую женщину кроткого вида, но женщина, находившаяся перед ней, приняла его жест на свой счет – или сделала вид, что приняла, – и тут же загудела низким голосом. Проклятье, это была Соня Мария Дютуа, полуотставная актриса, печально известная в Роринг-Форке своим вызывающим поведением в магазинах и ресторанах и своим лицом, которое претерпело столько подтяжек и было так напичкано ботоксом, что на нем застыла вечная ухмылка.
– Спасибо, что выбрали меня, – произнесла она голосом заядлой курильщицы. – Уверена, что говорю от лица всех, когда заявляю, что меня потрясло и ужаснуло это преступление.
– Да, я вас понимаю, – сказал Моррис. – Ваш вопрос, пожалуйста.
– Прошло уже тридцать шесть часов с того страшного, кошмарного, жуткого пожара. Мы все его видели. И, судя по тому, что мы от вас услышали, вы ничуть не продвинулись в расследовании.
Шеф полиции Моррис спокойным голосом сказал:
– У вас есть вопрос, миссис Дютуа?
– Конечно есть. Почему вы до сих пор не поймали убийцу? У нас здесь не Нью-Йорк – здесь живет всего две тысячи человек. Здесь только одна дорога для въезда и выезда. В чем проблема?
– Как я уже сказал, мы задействовали огромные ресурсы, вызвали специалистов даже из Гранд-Джанкшн, привлечен Национальный центр анализа насильственных преступлений. А теперь я уверен, что вопросы есть и у других людей…
– Я не закончила, – не отступала Дютуа. – Когда будет подожжен следующий дом?
Шум в зале усилился. Кто-то закатывал глаза, кто-то начинал заметно нервничать.
– Нет никаких свидетельств того, что мы имеем дело с серийным поджигателем, – сказал шеф полиции, спеша пресечь нежелательное направление разговора.
Но Дютуа еще не закончила.
– Кто из нас сегодня ночью проснется в бушующем пламени? И что, черт возьми, вы делаете, чтобы этого не случилось?
Трудно было поверить, что таверна «Шахтный ствол» находится в Роринг-Форке: опилки на полу, каменные стены подвального помещения, увешанные старинными заржавевшими инструментами добытчиков, запах пива и техасское барбекю, неряшливые клиенты из рабочего класса. Но хуже всего был бесталанный, накачанный наркотиками музыкант у микрофона, наяривавший какую-то мелодию собственного сочинения, изо всех сил изображая энтузиазм.
Войдя внутрь, Кори была приятно удивлена. Такое место было ей куда привычнее, чем ресторан в отеле «Себастиан».
Она нашла Теда за «его» столиком в задней части помещения, где он и говорил. Перед ним стояла имперская пинта. Он встал – Кори это понравилось – и, прежде чем сесть, помог устроиться ей.
– Ты что будешь?
– А ты что пьешь?
– Крепкий портер «марун беллз». Его делают здесь неподалеку – фантастический вкус.
Подошел официант, и Кори заказала пинту, надеясь, что ее не попросят предъявить документы. Это была бы неприятная ситуация. Но никто не стал проверять ее возраст.