Потом Кори позвонила в компанию, где брала напрокат машину. Агент затараторил о недавнем звонке шефа полиции, о том, как это, наверное, страшно, когда в тебя стреляют, спросил, как она себя чувствует, не нужен ли ей врач… И устроит ли ее более совершенная машина – «форд-эксплорер». Конечно, никакой дополнительной платы взиматься с нее не будет.
Повесив трубку, Кори улыбнулась. Кажется, шеф полиции в конце концов обрел мужество.
Роджер Клифиш удобно устроился в одном из двух обитых бархатом кресел в гостиной своего лондонского дома, положив ноги на медвежью шкуру. Всем своим существом он впитывал благодатное тепло от пламени, потрескивающего в камине. В другом кресле неподвижно сидел агент Пендергаст, уставив взгляд в огонь. Когда Клифиш впустил его, агент ФБР оглядел комнату, поднял брови, но ничего не сказал. Но Клифиш шестым чувством понял, что его гость одобрил увиденное.
Он редко кого впускал в эту гостиную и теперь ничего не мог с собой поделать: чувствовал себя отчасти Шерлоком Холмсом, который расположился в своей гостиной рядом с напарником по расследованию. От этой мысли его настроение слегка улучшилось. Хотя, если говорить честно, для него больше подошла бы роль доктора Ватсона. В конечном счете профессиональным сыщиком здесь был Пендергаст.
Наконец Пендергаст пошевелился и поставил виски с содовой на приставной столик.
– Ну, Клифиш, что вам удалось обнаружить на данный момент?
Этого вопроса Клифиш и боялся. Он сглотнул, сделал глубокий вдох и ответил:
– К сожалению, ничего.
Светлые глаза уставились на него.
– В самом деле?
– Чего я только не перепробовал за эти двадцать четыре часа! – пожаловался Клифиш. – Просмотрел старую переписку, читал и перечитывал дневник Конан Дойла. Пролистал все доступные книги, все работы, посвященные его последним годам. Я даже пытался, приняв все меры предосторожности, выудить что-нибудь из наших самых блестящих посвященных. Но – ничего, ни даже намека на какое-либо свидетельство. И должен сказать, что, несмотря на мой первоначальный энтузиазм, меня это не удивило. Вся эта территория была самым тщательным образом исследована «Нерегулярными» в прошлом. Глупо было с моей стороны думать, что я обнаружу что-то новое.
Пендергаст молчал. На его худощавом лице играли отблески пламени из камина, голова была чуть наклонена, напряженная мысль сковала его черты. Все это вкупе с окружающей его викторианской обстановкой вдруг сделало специального агента настолько похожим на Холмса, что Клифиш даже вздрогнул.
– Мне правда очень жаль, Пендергаст, – сказал Клифиш, уставив взгляд на медвежью шкуру. – Я очень надеялся. – Он помолчал. – Боюсь, что вы охотитесь за химерами… и я, возможно, подтолкнул вас к этому. Приношу вам свои извинения.
Через несколько секунд Пендергаст пошевелился:
– Напротив. Вы уже немало сделали. Вы подтвердили мои подозрения о пропавшем рассказе про Холмса. Вы показали мне свидетельства этого в «Антологии Куина». Вы обнаружили, что поминаемый в письмах Конан Дойла Асперн-холл имеет отношение не к недвижимости, а к рассказу. Чуть ли не против собственного желания вы убедили меня не только в том, что рассказ «Происшествие в Асперн-холле» существовал, но и в том, что он существует до сего дня. Я должен его найти.
– Для «нерегулярного» вроде меня, изучающего Холмса, это было бы самым большим достижением в жизни. Но опять же я должен спросить: почему это так важно для вас?
Пендергаст помедлил несколько мгновений.
– У меня есть кое-какие идеи, догадки. И этот рассказ может либо подтвердить их, либо опровергнуть.
– Догадки касательно чего?
Едва заметная улыбка искривила губы Пендергаста.
– Вы, знаток Холмса, подталкиваете сыщика к тому, чтобы он пустился в вульгарные спекуляции? Мой дорогой Клифиш!
Клифиш покраснел.
– Обычно я с сомнением отношусь к тем, кто ссылается на шестое чувство, – сказал Пендергаст, – но в данном случае я нутром чувствую, что в этом потерянном рассказе содержится разгадка всех тайн – прошлых и нынешних.
– В таком случае, – заговорил наконец Клифиш, – мне очень жаль, что я пришел к вам с пустыми руками.
– Не расстраивайтесь, – ответил Пендергаст. – У меня-то руки не пустые.
Клифиш вопросительно поднял брови, и агент пояснил:
– Я исхожу из допущения, что чем больше мне известно о последних годах Конан Дойла, тем ближе я к обнаружению потерянного рассказа. Я сосредоточил усилия на группе спиритуалистов, к которой он принадлежал в последние несколько лет. Я узнал, что эта группа часто встречалась в небольшом коттедже под названием Ковингтон-грейндж, что на окраине Хэмпстед-Хита в Лондоне. Этот коттедж принадлежал женщине-спиритуалистке по имени Мэри Уилкс. У Конан Дойла в Ковингтон-грейндже была маленькая комната, где он иногда писал статьи о спиритуализме, которые потом зачитывал группе, собравшейся вечером.
– Очаровательно, – сказал Клифиш.
– Позвольте мне задать вам такой вопрос: возможно ли, что попутно с текстами о спиритуализме он написал и последний рассказ о Шерлоке Холмсе – «Происшествие в Асперн-холле»?
Клифиш слушал со все возрастающим интересом. В словах Пендергаста была логика. И эта идея, насколько ему было известно, еще никому из «нерегулярных» не приходила в голову.
– Ввиду скандальной природы рассказа не возможно ли, что автор спрятал его где-то в этой маленькой комнате? Или где-то еще в Грейндже?
– Вполне возможно! – Клифиш вскочил с кресла. – Боже мой! Неудивительно, что рукопись так и не обнаружили в Уиндлшеме! И каков наш следующий шаг?
– Следующий шаг? Я думаю, это очевидно. Ковингтон-грейндж.
Дороти Пембрук с чашкой в руке вернулась в аккуратный альков в блэкпулской штаб-квартире Национального фонда сохранения мест исторического значения и природных красот. Время перевалило за десять сорок пять, а мисс Пембрук относилась к своему одиннадцатичасовому чаю почти с такой же серьезностью, как и к своему положению, к которому она относилась очень серьезно. Льняная салфетка, изящно разложенная на столе; чашка жасминового чая «Харрисон энд Кросфилд» (одна ложечка на заварку); пшеничное печенье, которое следовало обмакнуть в чашку два раза (не один и не три), прежде чем откусить немножко.
Мисс Пембрук чувствовала, что во многих отношениях она и является Национальным фондом. В этой некоммерческой ассоциации были, конечно, должности и поважнее, но никто не мог похвалиться более аристократической родословной. Ее дед, сэр Эрскин Пембрук, был владельцем Чиддингем-плейс, одного из самых впечатляющих и величественных домов в Корнуолле. Но его компания обанкротилась, и, когда семья поняла, что ни налоги, ни обслуживание особняка им не по карману, они провели переговоры с Национальным фондом. Фундамент и само здание были отреставрированы, сад расширен, и в конечном счете Чиддингем-плейс был открыт для посетителей, а семья осталась в скромных комнатах на верхнем этаже. Несколько лет спустя отец мисс Пембрук занял в Национальном фонде пост менеджера по развитию. Сама мисс Пембрук, едва закончив школу, тоже поступила на работу в Национальный фонд и за прошедшие тридцать два года поднялась до должности помощника администратора.